Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

В вестибюль гостиницы вместе с игроками пробралось с полдюжины группи. Остальных фанаток охрана отеля сумела каким-то образом оттереть от игроков. В конце концов, «Циркум Глобал» был весьма респектабельной гостиницей, и никто не позволил бы неизвестно откуда взявшимся девчонкам слишком долго демонстрировать тут почти не прикрытые одеждой розовые филейные части своих юных тел. Тренер строго-настрого запрещал игрокам общаться с девчонками в таких ситуациях. Полагалось игнорировать поклонниц, словно их тут и не было. Даже случайно замеченная тренером улыбка, адресованная какой-нибудь особенно привлекательной или настойчивой фанатке, каралась суровой выволочкой. «Успеете еще натрахаться, – внушал он им, – а на людях не смейте портить репутацию университетской команды». Вот так-то, ни больше ни меньше. Джоджо, конечно, видел, как ребята украдкой перемигиваются и обмениваются многозначительными взглядами с жаждущими встречи фанатками и цинично перекидываются друг с другом соображениями насчет того, что и кому сегодня светит ближе к ночи, то есть после официального, положенного по режиму отбоя.

Майку и Джоджо достался просторный номер с двумя широченными двуспальными кроватями. Джоджо вряд ли смог бы сформулировать, какие именно детали обстановки произвели на него наибольшее впечатление, но вывод он для себя сделал однозначный: роскошный, просто в полном смысле этого слова роскошный отель. Чего стоила только пара мягких пушистых белоснежных банных халатов, висевших в стенном шкафу. На нагрудном кармане каждой из этих почти королевских мантий был вышит фамильный герб «Циркум Глобал» (история которого восходила аж к 1996 году)… Точно такой же герб красовался и на стоявших на специально отведенной полочке банных тапках…

Майк не стал терять ни минуты. Он сразу же распахнул дверцы обязательного для всех номеров шкафчика якобы красного дерева, за которыми скрывался большой телевизор. Взяв пульт дистанционного управления, Майк плюхнулся в кресло и несколькими нажатиями кнопок добился искомого: на экране появился логотип одного из внутригостиничных платных каналов с предупреждением о том, что его программа включает фильмы в жанре жесткого порно. Джоджо тоже не терял времени даром. Из фирменной дьюпонтской спортивной сумки он вытащил две книги, толстую тетрадь на спиральной пружинке и со всем этим богатством стал устраиваться за письменным столом. Подсознательно он отметил, что настольная лампа по мощности наверняка значительно превышает привычные для гостиниц среднего класса сорок ватт: да, вот из таких-то мелочей и складывается роскошь. Усевшись поудобнее за столом, Джоджо углубился в аристотелевскую «Метафизику», где некоторое время назад, к своему немалому удивлению, обнаружил много неглупых мыслей по поводу Сократа.

За его спиной, где-то в районе телевизора, раздавались бесконечные вздохи и сладострастные стоны – те два звука, которыми обычно ограничивается саундтрек так называемых фильмов для взрослых. В какой-то момент Джоджо оглянулся и посмотрел на экран. Из того угла, где он сидел, можно было лишь с трудом разглядеть ритмично двигающиеся и дергающиеся фрагменты человеческих тел – ноги, бедра, животы, ягодицы, женские груди неестественных размеров… все это время от времени перемежалось кадрами, на которых были запечатлены гениталии в самый ответственный момент их функционирования. Рычания и стоны актеров то стихали, то снова усиливались. Благодаря работе монтажеров казалось, что эти парочки (и не только парочки) трудятся беспрерывно.

– И как ты можешь без конца смотреть это дерьмо, Майк? Охренеть ведь можно!

– Нет, это не вопрос, – возразил Майк. – Вопрос в том, как ты не охренеешь, сидя за столом и читая… что за хреновину ты там читаешь?

– Дурак ты, Майк… Мне заниматься нужно. У меня скоро экзамен по этому… – тут Джоджо сделал паузу, чтобы невзначай не произнести имя Сократа, – по этому курсу истории философии, на который я записался.

– Ва-ау-у-у! – Майк вскинул руки и изобразил на лице выражение шутливого изумления. – Совсем забыл! Со мной ведь в комнате живет сам…

– Если ты, чувак, хоть раз произнесешь слово «Сократ», я тебе яйца, на хрен, отрежу.

– Нет, только не это, глубокоуважаемый Сок… то есть я хотел сказать, мой глубокоуважаемый сосед по комнате. Не хотелось бы лишиться такой важной части тела, особенно сейчас, перед отбоем, после которого нас ждут приятные маленькие неожиданности.