Фома стоял у окна, заставленного поникшими цветами в горшках. Он что-то читал вслух, пришептывая и нервно мял в пальцах лепестки белой герани. На Лизу он не обращал внимания.
«Увы, он все такой же… нисколько не изменился… те же достоинства и те же недостатки…» — Лиза обратила внимание на белизну его рубашки и красную гвоздику в петлице, вспомнила то странное состояние, в котором она пребывала, когда первый раз вошла в эту комнату, смесь восхищения и нежности, какое-то опьянение радостью, как она шла по комнате, едва касаясь пола, она опасалась наследить…
В открытое окно ветер внес аромат цветущей сирени. Лиза кашлянула. От этого запаха у нее обострялась астма. Фома испуганно вздрогнул.
— Ах, я совсем забыл… я сейчас закрою окно…
— Что-то случилось?..
— Понимаешь… тут такое дело… повестка пришла… меня уже допрашивали… следователь, совсем мальчишка, рыжий, прыщавый, за версту видно, что дрянь… сначала он водил меня по коридорам и лестницам с этажа на этаж, потом запер в кабинете… сидит, перебирает бумаги, что-то пишет… и вдруг, не поднимая головы, спрашивает:
— Вы что-нибудь знаете об Избавителе?..
— Нет… — отвечаю я, хотя знаю, что весь город только об этом и говорит… этот мальчишка начинает меня успокаивать, говорит, мол, вы не волнуйтесь, обратимся к реальности, а реальность такова, что нет никакого Избавителя, потому что его никогда не было, но есть некто, для которого Избавитель всего лишь ширма… потом после довольно длинной паузы, как-то странно рассмеялся, говорит:
— Догадываетесь, кто режиссер этого спектакля?.. нет?.. это же племянник вашего дяди…
— Но он давно умер… — воскликнул я и осекся… следователь так недоверчиво посмотрел на меня и зарылся в каких-то бумагах… я молчу… он как будто забыл обо мне, потом закрыл папку с бумагами, говорит:
— На сегодня все, идите и постарайтесь забыть все, что слышали здесь… идите, идите, ну идите же… — Он подтолкнул меня к выходу… я вышел, иду, колени подгибаются, в глазах туман, куда иду, не знаю… пришел в себя я только на улице… вот такая нелепая история… все это как-то не укладывается в моем воображении… что ему было нужно и что мне теперь делать?.. представляешь, во дворе уже все говорят, что я имею какое-то отношение к Избавителю… — Фома налил себе вина, выпил. — Подожди меня, я сейчас…
В каком-то затмении Фома вышел на улицу. У дома Графини он увидел что-то невнятное, темное, медленно бесшумно приближающееся. Свет фар ослепил его. Полуторка остановилась и оттуда, как горох, посыпались солдаты…
Все еще под впечатлением от встречи с Жанной Иосиф вышел из ворот тюрьмы и направился к лимузину с помятыми крыльями. Невольно вспомнились события той душной августовской ночи. Перед глазами в воздухе обрисовалось лицо Лизы. Неопределенно улыбнувшись, она уронила книгу на низкий столик, на котором синели гроздья винограда, тускло поблескивали финики, гранатовые яблоки, смоквы, и приблизилась. Иосиф следил за ней. Тоненькая, словно тростинка, профиль, как на греческих вазах, глаза подведены черным, брови в блестках, волосы с оттенком бронзы…
Лиза исчезла чуть больше 13 лет назад.
«Девочка вся в мать…» — думал Иосиф. Несколько неосторожных слов, невольно вырвавшихся у него, заставили его остановиться. Он глянул по сторонам, как будто кто-то мог подслушать его мысли. В глубине аллеи показалась фигура полковника. В любую погоду он прогуливался по бульвару со своей сукой. Чем-то полковник напомнил ему отца, как неясная, стершаяся фотография…
Иосиф родился в провинции в небогатой семье. Его отец был сельским учителем. Близорукий и вечно хмурый, как будто убитый каким-то горем, он умер в ссылке, когда Иосифу было семь лет. А еще через год умерла и мать от нервного истощения.
Иосифа взял на воспитание дядя, который жил в городе.
В городе Иосиф чувствовал себя чужим, лишним. И все же город его завораживал. Чуть свет он просыпался и шел куда-нибудь. Улицы вставали перед ним во всем своем каменном великолепии.
Как-то Иосиф бродил по улицам Старого города, похожим на лабиринт. Неожиданно он вышел к обрыву и замер. Слезы выступили на глазах.
«Здесь бы и жить…» — прошептал он, опускаясь на колени в траву. Некоторое время он стоял на коленях, потом лег ничком. Он лежал, вглядываясь в зеленоватую пустоту, которая постепенно заполнялась видениями. Они вырастали, как будто из воздуха, тонко-водянистые, завораживающие и раздражающие…
Читать дальше