Алессандро Пиперно - Ошибка Лео Понтекорво

«Откуда я знаю? Что перенесли кофе-брейк?»

«Что в последний момент они были вынуждены отменить конференцию. Что им жаль, что они не знают, как такое могло получиться, что ввиду непредвиденных обстоятельств… и прочая швейцарская тягомотина…»

«И?..»

«И что?»

«В чем мораль сей басни?»

«Мораль в том, что меня выставили вон. Мораль в том, что в последнее время все только и делают, что выставляют меня вон. Включая швейцарцев. И знаешь, почему они только сейчас решили дать мне от ворот поворот?»

«Почему?»

«Но это же ясно как божий день! Потому что они увидели фотографию! Подумай об этом, Эррера! Я только и думаю об этом со вчерашнего вечера, и все выходит очень даже логично. Эта паршивая газетенка выходит и в Базеле, верно? Точно выходит, я специально узнавал. Очевидно, она попала в руки какого-нибудь наглого бюрократа. Он показал ее комитету. И только тогда комитет решил. Эта фотография их убедила. Так и вижу их всех в кружке, как они рассматривают ее, комментируют, обсуждают… Все вижу».

«А ты не думаешь, что тебя вычеркнули из списков участников конференции за то, что с тобой случилось в последние месяцы? Когда ты мне об этом говорил, ты сам был удивлен, что тебя не лишили с какой-нибудь отговоркой приглашения. И теперь вот: они это сделали».

«Да, но почему именно сейчас?»

«Потому что они вернулись из отпусков. Потому что конференция приближается. Потому что они только сейчас вспомнили про тебя. Откуда я могу знать? И вообще, какая тебе разница? Неужели ты думаешь, что на кого-то из оргкомитета снизошло откровение после того, как он случайно наткнулся на эту фотографию? И только тогда он решил отозвать твое приглашение? Ты мне об этом сейчас толкуешь? Это твое гениальное предположение?»

«Точно»

«М-да, дорогой мой друг… У тебя поехала крыша. Говорил я тебе не читать это дерьмо. От этого дерьма у тебя разжижаются мозги. Ты не первый, кого я вижу дошедшим до ручки. Ты перестал соображать. Повторяю: ты не первый, кого я вижу в таком состоянии. Я знал, что это может случиться. Хорошо, предоставь заниматься твоим делом человеку, который твердо стоит на земле: что бы тебе там ни казалось, эта фотография не говорит о тебе более того, что может сказать любая другая фотография. Да, на ней ты запечатлен в тот момент, когда занимаешься спортом. Возможно, этот вид спорта не самый популярный, более того, скажем так, он отдает некоторым снобизмом. Разве что это может разозлить кого-нибудь. Какого-нибудь провинциала, популиста. Возможно, какая-нибудь консьержка скажет какому-нибудь посыльному мясника: „Глянь-ка на этого вонючего педофила, этого вора, этого взяточника, этого жида со всеми его миллионами! Готова поспорить, что для прогулок на лошади он одевается, как английский сэр на охоту за лисами!“ Да, не отрицаю. Такое может случиться. Но из-за этого говорить, учитывая все то, что с тобой происходит, будто эта фотография — хитроумная уловка, чтобы окончательно уничтожить тебя…»

Неужели Эррера, умный Эррера, не понимал? То, что ему казалось очевидным. Или все же он понимал. Понимал и хотел представить его сумасшедшим. Ну конечно: он больше не мой друг и союзник. Ведь это он в свое время порвал со мной. Ведь это он решил, что не хочет больше со мной общаться. Мой рост, моя внешность, моя привлекательность, мое красноречие приводили его в отчаяние. Ставили его в трудное положение. Унижали его. Этот тип ненавидит меня с детских лет. Как я мог довериться ему? Как я мог вручить ему свою жизнь и все, что от нее осталось, если когда-то то, что я считал дружбой, для него было враждой? То, что я считал привязанностью, для него было завистью? Он обманом заманил меня в ловушку. Он тянет из меня деньги. А сейчас он добился первого ряда в партере, чтобы наслаждаться зрелищем моего краха. Он дождаться не мог, чтобы увидеть меня в таком жалком состоянии и полностью насладиться реваншем.

За что все это? За глупость, которую я по пьяни сболтнул Валерии, или как там ее звали? Если бы он только объяснил, что испытывал. Но он ничего не сказал. Он был горд. Он никогда не желал открывать, что у него на душе. Только в конце, когда положение стало невыносимым, он пинком выгнал меня из своей жизни. Вот так, без предупреждения, жестоко и преднамеренно. И с тех пор он ждет меня в засаде. Никогда не недооценивай проклятую обиду карликов! Чему я удивляюсь? Он ведь всегда был таким: медоточивым и двусмысленным. А теперь пришло время заставить меня заплатить по счетам. Этот вшивый адвокатишка, у которого шерсть на брюхе длиннее, чем он сам, делает вид, что помогает мне, что он понимает меня, в то время как на самом деле топит меня.