В этот вечер возвращаясь домой, весь так и светишься, паришь: «Привет, семейство!»
АМБРУАЗ, АНОНИМНЫЙ АЛКОГОЛИК
«Будьте добры, представьтесь».
— Меня зовут Амбруаз, — вот уж точно не повезло, — мне сорок лет, я женат — то есть сейчас разведен, — у меня двое детей, я офисный служащий — то есть был офисным служащим.
— Мы вас слушаем, Амбруаз.
— В то утро я проснулся не как обычно. Ночью сбился будильник. Во всем квартале отключали свет из-за сильного урагана. Я сделал все возможное, чтобы быть на работе вовремя, но опоздал на электричку.
— Бывает.
— До следующего поезда было еще полчаса. Чтобы скоротать время, я зашел в «Привокзальное кафе», где обычно по утрам пью кофе. Помню, у стойки с кружкой пива сидел странный парень, никогда раньше его не видел, он бросил на меня косой взгляд и, ухмыльнувшись, отвернулся к своей кружке. В зале была еще парочка, они вытирали воду, наверное, опрокинули стакан. Увидев меня, Эдди, хозяин, собрался варить кофе. Но как-то само собой получилось, машинально, может, оттого, что опоздал на электричку, произошел какой-то сбой, и я вдруг сказал: «Нет, сегодня не надо кофе! Виски!»
Годами втайне мечтаешь сказать эти слова, позволить себе каприз, поддаться соблазну, так же как хочется порой набраться смелости и сказать гадость шефу. Врезать правду-матку. Выскочило само собой. Вроде бы ничего страшного, но слово не воробей… Эдди ошеломленно таращится на тебя, как бы удостоверяясь, тот ли самый клиент, который каждый день в одно и то же время пьет кофе, сейчас сказал ему это. «Со льдом или без?»
Со льдом. Льдинки тихонько потрескивают, когда наливают виски. Ты вертишь стакан в руках, и прозрачные кубики плавятся в стеклянном горниле. Делаешь первый глоток, большой, медленный и решительный, словно выпиваешь смертельное снадобье — Доктор Джекилл, поглощающий свою микстуру и превращающийся в Мистера Хайда. Убиваешь частичку себя, сгорая в алкогольном пламени, обрекаешь себя на смертную казнь. Разжигаешь жертвенный костер своей души, топливом для которого становится твоя жизнь.
«Еще, Эдди!» Второй стакан — для пущей убедительности. Втягиваешься в процесс. Ты пойдешь до конца. Клиентов становится больше, потрепанные своей беспокойной жизнью, они смотрят на тебя с отвращением и укоризной. Чашки кофе выстраиваются на стойке, как немой укор: ну что еще можно пить в такой час. Сидишь за стойкой бара, словно на скамье подсудимых, ты клерк, которого выгнали из офиса, недостойный отец и позорящий жену муж, этим утром объявленный вне закона. Обвиняемый у стойки бара! Встаньте и займите ваше место!
«Я не шелохнулся. Раздался сигнал, предупреждающий о прибытии электрички, и все вышли, снялись с мест, словно стая птиц, оставив меня наедине с третьей порцией виски».
Ты будто почувствовал, как ускоряется вращение Земли, увлекающее тебя за собой в кружение по орбите. Из-за центробежной силы шум посуды превращается в гул, а свет за стойкой — в мелькание огоньков. Мир перестает казаться таким жестоким, ослабляет хватку. По той же причине возникает ощущение, что все расплывается, удаляется, тело расстается с душой, ты в разводе с самим собой. У тебя еще есть право на встречи, на моменты ясности, порой к тебе возвращается сознание. После четвертой порции уже ничего не происходит. Реальность отступает, идет на попятную. Бредешь по шлейфу, который тает под ногами. Связь с миром утеряна окончательно и бесповоротно.
«Из вредности я все-таки сел на электричку. Вместо бутылки минералки, которую обычно беру с собой на работу, положил в сумку бутылку виски. Эдди решил отдать мне ее, чтобы не лишать меня удовольствия, а заодно и избавиться от меня. Я растянулся на скамейке, как хулиган, под негодующими взглядами пассажиров».
Никакого злого умысла в твоем поведении нет, и если окружающим оно кажется вызывающим, то ты на них не в обиде. Тебя интересует разве что явное неодобрение в их взглядах, каждый из которых как удар розгами. Ты сам виноват в своем падении, и тебе одному за все расплачиваться. Жил, безнаказанно погрязнув в трусости и сделках с совестью, за что ты достоин самого сильного унижения, и никто за тебя этого не сделает, наоборот, все поздравляют. Ты не пытаешься вернуть себе невинность или, раскаиваясь, вымолить хоть какое-то прощение, ты просто хочешь показать свое истинное лицо без утайки и кривляния.
«Я продолжал отхлебывать из горла то мелкими, то жадными глотками, как садист, чередующий пытки».
Читать дальше