Яков Шехтер - Любовь на острове чертей (сборник)

Вот теперь стало хорошо. Гена переписал письмо набело, заклеил конверт и твердым почерком вывел адрес:

«Кардиналу Люстиже, Париж, Франция»

Отправлять письмо из Реховота Гена не решился — мало ли что. Не каждый день, всё-ж таки, пишут граждане Израиля по столь экзотичному адресу. Через неделю, оказавшись в Тель-Авиве, Гена зашёл на центральный почтамт и сунул конверт в окошечко.

— Заказным или обычным, — не поднимая головы, уточнила девушка в чересчур открытой для такой позы блузке.

— Заказным, — подтвердил Гена, приподнимаясь на цыпочках, в поисках более откровенного угла зрения.

— Шесть девяносто.

Край блузки не сдвинулся ни на йоту. Кожа у девушки потемнела от загара, осиянные золотым пушком бугорки слегка разошлись, как видно приподнятые снизу тугим лифом. Радость была так близка, так доступна, нужно было лишь протянуть руку и вобрать её в ладонь. Гена вздохнул, вытер о штаны взмокшие пальцы, собрал сдачу и покинул здание почтамта, размышляя о бренности духа и неуёмной силе плоти.

Кардинал не подвёл. Посланцы появились ровно через полторы недели; ознакомившись с текстом, его преосвященство немедленно позвонил в Иерусалим к другому преосвященству, и механизм спасения заблудших еврейских душ, почти заржавевший по причине недостаточного использования, со скрипом и скрежетом принялся набирать обороты. Гена обо всей этой механике знать не знал и ведать не ведал, внезапно пробудившийся половой инстинкт переключил его внимание на объекты совсем иного вида. Но дело было сделано, процесс, как уже было упомянуто, пошёл.

Поначалу сынок никак не мог сообразить, чего от него хотят эти улыбчивые незнакомцы с сильным акцентом. Они поджидали его после ешивы, манили из-за угла, а не получив ответа, прыгали в черный «БМВ» и, обогнав школьный автобус, скромно дожидались в подъезде дома. На третий день любопытство взяло верх, и сынок завернул за угол.

Минут через пятнадцать неторопливой беседы до его неискушенных мозгов наконец дошло, о чём идёт речь. Изумление сменилось восторгом — ещё бы, о таком он читал только в книгах, детских книжках с рисунками, на которых толстые попы с крестами от горла до колен умыкали сбившихся с верной дороги евреев. Действие в книжках разворачивалось, как правило, в Восточной Европе, лет пятьдесят-сто назад. Но чтобы в Реховоте, посреди белого дня, у входа в ешиву?

Эти миссионеры совсем не походили на книжных — аккуратные, гладкие, в хорошо сидящих джинсах. Правда, было в них что-то подозрительное, какое-то несоответствие выбранному образу среднего израильтянина. Присмотревшись, сынок понял, в чём дело: воротнички роскошных джинсовых рубашек с затейливо вышитой на кармане эмблемой «Levi’s», несмотря на жару, были плотно застегнуты до самого верха.

Превратно истолковав замешательство сынка, посланцы принялись поспешно излагать свой план. Предложения выходили одно заманчивей другого. Предлагались на выбор тайные встречи с наставником, при этом один из посланцев слегка поклонился, как видно, представляясь, или одно-двух-трёхдневная — в зависимости от семейных обстоятельств, экскурсия по святым местам Святой земли, разумеется, также с наставником. В качестве сияющих горизонтов маячила духовная семинария в Париже и самые светлые перспективы, вплоть до рукоположения в сан.

— Там, — наставник многозначительно воздел глаза к небу, — очень заинтересовались вашим письмом. Такое благородство, такая духовная чистота не часто встречаются в наше время.

Он осторожно облизнул верхнюю губу и умильно взглянул на заблудшую овечку.

— Там, это где, — осторожно поинтересовалась овечка, — на небесах, что ли?

— Ну почему на небесах, — снисходительно улыбнулся наставник, — там, это в святейшем престоле, в Ватикане.

— Значит, ещё есть время, — сказал сынок. — Ватикан не страшный суд, может обождать.

Он поправил шляпу.

— Скажите, а почему вы обратились именно ко мне?

Посланец понимающе приподнял брови.

— Не будем говорить сразу обо всём. Времени у нас много, обсудим и этот вопрос.

Он дружески прикоснулся к рукаву черного ешиботного пиджака.

— Епископ, или, — он ещё раз улыбнулся, — как ты его назвал — кардинал… весьма тронут твоим тактом. Забота о ближнем, в особенности о родителях — центральная тема и у нас, в католичестве.

Школьный автобус выкатил из-за угла, грузно звякнул на бугорке полосы замедления и укатил, осторожно пофыркивая.