Камен Калчев: Новые встречи

Даже на улице было его слышно.

— Дайте мне милицию!.. Милицию разыскиваю!

Оторвавшись от стирки, бабушка Деша озадаченно слушала.

— Нет вашего начальника? — кричал старик. — Как так нет? Дайте мне тогда помощника его, Фотева… Да… И Фотева нет? Хорошенькое дело!.. Милиция празднует, а враг в это время разгуливает по всему городу… Браво!.. Поздравляю вас с бдительностью, товарищ милиционер!.. Ничего не скажешь, хорошо вы оберегаете спокойствие населения… Отлично!.. Да, да, я не из пугливых… Запишите себе в блокнот — говорит с вами Еким Балканов… Рядовой гражданин… Вы его не знаете, зато народ знает!.. Да, да. Запишите: Еким Балканов… Что вам еще угодно? Вы дежурный, так? Спросите завтра у своего начальника, кто такой гражданин Еким Балканов. Он вам объяснит… Да, до свиданья!

Ужасный день!

Мало того, что его оскорбил какой-то пакостник, так еще и милиция, родная милиция, заступница народная, упование его и надежда, и та осталась глуха и безучастна к его просьбе! Все смешалось на белом свете! Проходимцу, негодяю, фашисту, извергу легче намарать разные глупости на памятнике в парке, чем тебе добиться того, чтобы справедливая просьба была услышана и принята во внимание…

Нет, господа, не бывать этому! Ваш номер не пройдет!.. Кошка перебежала вам дорогу!..

Он снова взялся за трубку и набрал номер «Балканской звезды».

— Альо-о! Кто это? Мне нужна Ружа Орлова!

— Я у телефона.

— У телефона? — оживился старик.

— Да, дедушка Еким. Что ты хочешь?

— Так это ты, Ружка?

— Я, дедушка Еким, я самая.

— Ха, как же это ты сразу меня узнала?

— Да кто тебя не узнает! Ты человек знатный!

Усы его опустились к трубке — не любил он лести и все же испытал удовольствие, особенно после унизительного разговора с милиционером. И он сказал тоном обиженного ребенка:

— А я уж думал, что все меня забыли.

— Ничего подобного, дедушка Еким. Что случилось?

— У вас не выходной? Не отдыхаете сегодня?

— Нет, не отдыхаем.

— Слава богу, что нашлось хоть одно место, где еще стоят на своем посту.

— Да.

— Так нельзя ли заглянуть к тебе ненадолго… потолковать об одном важном деле?

— Пожалуйста, дедушка Еким! Сейчас пошлю за тобой машину. Ты дома?

— Дома. Куда мне деваться!

— Ну тогда жди!

Старик положил трубку, и усы его снова встопорщились. Он вышел во двор и стал расхаживать по вымощенной дорожке, словно петух, не глядя на жену у корыта с бельем, не глядя на внучку, которая тоже засучила рукава, готовясь заняться стиркой.

Машина пришла скоро, и старик тут же поехал на «Балканскую звезду».

Двери фабрики всегда были для него открыты. Он приходил сюда, как к себе домой.

Старик сроднился с жизнью фабрики, как ветвь со стволом большого дерева, пустившего корни глубоко в землю. Соки, которые дерево впитывало из земли, текли и в его жилах. Стоило ему ступить на фабричный двор и услышать шум ткацких станков, руки у него сразу «начинали чесаться». Он чувствовал себя по-юношески молодым, и ему казалось, что, стань он сейчас среди станков, — не с одним, не с двумя, а с шестью сразу управится.

И потому всякий раз, когда старик по делу или без дела попадал на фабрику, он не упускал случая зайти б ткацкий цех, не забывал осмотреть станки, на которых работал когда-то, охотно давал советы новичкам и хвалил за успехи, видя красный треугольный флажок передовика. «Браво, браво! — говорил он, ласково гладя жилистой рукой вытканное полотно, точно головку своей внучки. — Ткете, как в наше время, а пожалуй, и лучше».

Он переходил от станка к станку, прислушивался к жужжанию челноков, осматривал шпули и основу и всегда отмечал, что хорошо, что плохо. Ткачихи привыкли к его замечаниям и не сердились на старика. Их радовало присутствие старика, и каждая старалась подольше задержать его у своего станка. «Дедушка Еким, дедушка Еким! — кричали ему в самое ухо. — Постой еще маленько, не торопись!» Он улыбался так широко, что смеялись даже его брови.

Но теперь старику было не до станков, не до ткачих и шутливых разговоров. Из машины он прямиком двинулся в директорский кабинет. Охваченный волнением, он не замечал рабочих, которые издали приветствовали его, снимая кепки. Очень быстро для своих лет он взобрался по цементной лестнице и сразу же нетерпеливо постучал в дверь с табличкой «Директор».

Эта комната с простыми деревянными стульями и затянутыми красной материей стенами, на которых висели календарь, портреты и диаграмма выполнения квартального плана, была ему хорошо знакома. Но сейчас, отворив дверь и увидев множество собравшихся здесь женщин, старик подумал, что ошибся.