Тони Дювер - Околоток

Сэму перехотелось шоколада. К тому же он забыл дома круассаны, и у него пропал аппетит. Но уныние рассеялось, когда Сэм снова принялся разгуливать на своих взрослых, верблюжьих ногах. Так он добрался до сквера, где каждый день встречался с Марианной - хотя ей было всего восемь с половиной, она была потрясающей подружкой!

Сэм вспомнил, что они договаривались встретиться сегодня утром и рассказать друг другу, как провели Рождество. Они будут, как всегда, много целоваться, и, как всегда, Сэм засунет ей руку в то место, которое нельзя называть, а Марианна сделает то же самое ему! И потом они подерутся.

Он толкнул калитку сквера и с радостью посмотрел на огромные следы своих больших ног на девственном снегу. Это были настоящие ноги, которые не подскальзываются на каждом шагу! А бархатистый снег так громко скрипел под его подошвами...

Он столкнулся со сторожем (очень добрым дедушкой, как считал Сэм) и весело сказал:

- Привет, Пьеро!

Сторож допускал такую фамильярность от детей. Но дядя Пьер, видимо, не узнал Сэма и ничего не ответил. Что это за тип явился ни свет ни заря в сквер и обращается с ним, господином сторожем, будто со швейцаром ночного кафе? Они что, вместе пасли свиней или сидели с детьми?.. Сторож решил, что нужно смотреть за этим странным посетителем в оба.

Сэм пошел по своей любимой аллее и несказанно обрадовался, заметив впереди на распутье свою подружку Марианну, которая, присев на корточки рядом с их скамейкой, лепила снежки и складывала их в огромную кучу.

Сэм подбежал и крикнул:

- Марианна! (Хотя, на самом деле, ее звали, наверное, Мари-Анна.)

Девочка подняла глаза и испугалась, когда к ней бросился незнакомый дядя. Она спряталась за спинкой скамейки. Сэм набрал в пригоршню снега, слегка смял его и швырнул в Марианну. Затем он со смехом развалил ногой груду из снежков, сложенную девчонкой, и, усевшись на скамейку, схватил Марианну за волосы. Еще никогда она не казалась ему такой красивой. Теперь-то уж они нацелуются всласть! Чего же он ждет? С силой притянув к себе голову девочки, Сэм крепко поцеловал Марианну в губы.

Девочка завизжала, как недорезанная, а следивший за ними дядя Пьер накинулся на Сэма и сильно ударил его кулаком по лицу.

- Сволочь! Садист! Я все видел! Гад! - заорал сторож. Спасенная маленькая девочка заревела навзрыд, а на молодого человека в выцветшем красном свитере (надетом, правда, лицевой стороной) посыпались удары, у него пошла носом кровь, и он закричал: «Ай-ай-ай!» (Но это ему не помогло.)

Семья Марианны жила как раз напротив: девочка помчалась туда со всех ног, чтобы рассказать о случившемся. А сторож, кусая Сэма за руку и пиная под зад, приволок его в комиссариат, находившийся на другой стороне.

- Сволочь! Гад! Садист! Мерзавец! - выкрикивал дядя Пьер на всю улицу, пока вел окровавленного Сэма, который не понимал, что произошло. Он забыл произнести короткое слово «ух», чтобы наконец выпутаться из этой истории.

- Он напал на маленькую девочку в сквере! - заверещал дядя Пьер перед полицейскими. - Я все видел! Он зверски схватил ее за бедные волосики, похотливо прижал к себе, бешено разорвал ее непорочное розовое бельишко, умело облизал ее бедные невинные губки и запустил свои развратные когти в ее прелестную, дивную, сладостную, девственную маленькую п...

- Хватит, мы все поняли! - перебил капрал.

- Но я не нападал на Марианну! - возразил Сэм, придя в чувства. - Она сама дура! Я просто пошутил!

- Ах вот как, просто пошутил? - переспросил капрал - здоровенный детина, похожий на мясника, который питал необъяснимую ненависть к каждому, кто входил в его учреждение.

- Ладно, тогда я тоже просто пошучу, приятель! - сказал он и спокойно отвесил Сэму пару крепких оплеух, а затем ударил коленом в живот.

Тогда Сэм наконец вспомнил волшебное слово и закричал во всю глотку:

- Ух! Ух! Ух!.. Быстрей! Ух!

- Что значит «ух»? - спросил капрал (он никогда не слышал, чтобы его клиентура так выражалась, когда он прибегал к тому, что в газетах для рассудительных взрослых именуется «злоупотреблениями».) -Ух?.. Он сказал «ух»?

Но в ту же секунду на кафельном полу комиссариата не осталось никого, кроме маленького семилетнего Сэма, который плакал горючими слезами, а из носа у него текло до самого подбородка.

- Что-что? Что это? Что? - завопил изумленный капрал.

- Это же я - Сэм! - сказал Сэм, повернувшись к дяде Пьеру, который знал его с пеленок.

- Да, это он! Сэм! Просто он надел свитер наизнанку! - воскликнул сторож.