Фелипе Рейес - Размышления о чудовищах

У Йери были фиалковые глаза, и этот цвет очень хорош, потому что в нем есть некий оттенок экзотики, хотя позже, увидев их тысячу раз, приходишь к заключению, что глаза не должны быть фиалковыми, что лучше, если у девушки глаза обычного цвета, потому что фиалковые глаза как будто не смотрят на тебя, а существуют для того, чтоб ты на них смотрел, декоративные, холодные в своем аметистовом аутизме, и от этого ты чувствуешь себя незначительным, потому что эти фиалковые глаза, кажется, никогда не останавливаются на тебе с чувством: внутри них — сумерки, а сумерки слепы: они существуют не для того, чтобы смотреть, а для того, чтобы ими восхищались. (Ну, вы понимаете меня.)

— У меня двое детей, — призналась мне Йери во второй раз, как мы переспали, поправляя маленькие трусики, как человек, пытающийся натянуть на диван узкую простыню. Я заверил ее, что это не будет препятствием для наших отношений — двое детей. (И я не ошибся: это не было препятствием, это были два препятствия.)

В начале того времени, когда я начал встречаться с Йери, любовь была чем-то большим, чем просто слово в моем сознании: это было странное душевное состояние, которое можно было почти потрогать, сильное и одновременно расплывчатое, как галлюцинация.

— Я люблю тебя, Йери, — говорил я ей каждое мгновение и без какого-либо усилия.

(Какой-нибудь пессимист-психолог истолкует это как серьезное расстройство личности.)

— Я тоже люблю тебя, Йереми.

(Йереми Ян и Йери Инь, можно сказать: огромный цирк пылающей любви, с веселыми китайскими тенями, с искусными гипнотизерами, со смертельным ящиком, в который вонзаются латунные шпаги, пока что не причиняющие вреда…)

В общем, Йери очень мне нравилась. По сути дела, Йери очень нравилась мне по трем причинам… Да, согласен, знаю, что когда кто-то говорит, что собирается изложить три причины, то первые две он находит твердо и решительно, но вот в момент оглашения третьей всегда колеблется. (Это закон, из него не бывает исключений.)

— А почему бы это?

Ну, быть может, потому, что в этом мире не существует почти ничего, способного выдержать три причины.

Например: три причины для того, чтобы любить?

1) Трахаться с кем-то из плоти и крови (даже надувные куклы в конце концов разочаровывают нас, как бы странно это ни показалось, и их нужно мыть).

2) Необходимость проложить домашний маршрут по космическому лабиринту.

3) Делить расходы? Иметь детей, которые требуют от тебя объяснений и денег? Каждый день встречать утро с непричесанным сообщником, который в конце концов так наскучит тобой, как ты сам наскучил себе?

Именно тут, на третьей причине, начинаются сомнения.

Несмотря ни на что, я не стану увиливать от своей исповедальной ответственности: почему я влюбился в Йери? Само собой, по трем причинам: из-за ее глаз, ее задницы… Из-за того, что наскучило ходить в клуб «Гарден» с его каталогом угнетенных кукол? (Там я какое-то время увлекался Флу, одной очень своевольной гондураской. Беглый вздох: Флу.) Влюбился ли я в Йери из-за нее самой, воспринятой как единство разрозненных качеств, как кантианская вещь в себе? (Тут, на третьей причине, как видите, начинаются колебания.)

Я встречался с немногими женщинами на протяжении своей жизни и уже признавался вам в этом. Мне не везло в этом отношении. Я выглядывал по утрам из окна и думал: «Боже мой, в одном только этом районе по меньшей мере человек сто совокупляются или, по крайности, трогают друг друга».

Напротив моего дома, кстати, живет один тип, кажется, примерно одного со мной возраста, который с детства строит из себя dandy rocabilly [15] рок-н-ролльный денди ( англ .). . Я никогда с ним не разговаривал, но много за ним наблюдал, пока не дал ему, на мой взгляд, удачную кличку: Койот-Психопат, — ведь в его внешности есть что-то от койота, и что-то психопатическое угадывается в его залитой лаком голове. (Диагноз исключительно по впечатлениям, разумеется.) (Однако в конечном счете что такое остальные, если не наши мысленные представления?) (Что такое был Сократ для Платона, если не головастая, болтливая марионетка?) Иной раз, много раз, видя, как Койот-Психопат возвращается в обнимку с девушкой, я говорил себе:

— Смотри-ка, Йереми, вот идет Койот с девушкой. Похоже, это новая.

И это кажется мне чудом: что кто-то возвращается домой каждую ночь с разными женщинами, несомненно, красивыми на свой особенный лад (хотя порой Койот приходил с какой-нибудь заурядной, и тогда я посылал ему телепатическое сообщение: «Сегодня тебе не везет, Койот», — хотя я, если бы мог, делал бы то же самое, что и он: был бы вселенским филантропом в отношении бродячих ночных ангелов, сексуальным подметальщиком последних ангелов, самых лунных).