Джон Уэйн - Спеши вниз

И здесь никаких уступок. Это был послеобеденный воскресный отдых, и отец Розы проводил его, как и всегда, в кресле у камина с развернутыми листами «Со всего света» на коленях и в глубоком сне. Без сомнения, жена убеждала его хоть для такого случая надеть воротничок и галстук, но без успеха. Он сидел в кресле, моргая и еще не вполне придя в себя. Стук в дверь и появление Чарлза вместе с дочерью разбудили его, но он еще окончательно не проснулся. И все же он не ударил лицом в грязь. Его подтяжки натянулись, когда он подался вперед в кресле, его тяжелые усы распушились, когда рот приоткрылся в улыбке, и с неподдельной приветливостью и достоинством он пригласил Чарлза располагаться как дома.

— Чайник как раз вскипел. Где Стэн, отец? Мы дождемся его, а потом сядем пить чай, — сказала мать Розы.

— Если ты не знаешь, где Стэн, — ответил глава семейства, помешивая угли в камине, — меня не спрашивай. Я не заметил, как он ушел. Должно быть, вздремнул. Это, знаете, со мной бывает по воскресеньям за газетой, — добавил он, обращаясь к Чарлзу.

Чарлз сказал что-то подобающее случаю, и в эту минуту со двора вбежала маленькая девочка.

— О Глэд, — вскричала Роза, — опять ты играла на набережной?

Девочка не ответила и застыла, уставившись во все глаза на Чарлза.

— Опять на набережной? — подхватила мать Розы, возвращаясь из кухни с заваркой. — Сию же минуту повернись, Глэдис! Так я и знала. И сколько раз я должна говорить тебе, дочь моя… — и так далее и тому подобное.

Все еще не обращая на них никакого внимания, Глэдис не двигалась, упорно разглядывая посетителя.

— Сию же минуту наверх! — Видимо, Глэдис все должна была делать сию же минуту. — Отведи ее, Роза, милочка. И заставь ее переодеться… — И шу-шу-шу о чем-то, чего не должен был слышать Чарлз.

— Чай готов, ма? — спросил парень с лоснящимся прыщавым лбом, выходя из комнаты-музея. — Драсте, — сказал он Чарлзу.

Это был Стэн. Последовало несколько минут бессвязного разговора, в то время как Роза наверху приглядывала за сестренкой. Выяснилось, что Стэн был у Лена и что Уилфу повезло на этой неделе — освободил себе субботу, а что Джеффу и Арну угрожало увольнение еще до того, как их дела будут разобраны в арбитраже. Ни один из приятелей Стэна не носил односложных имен прежнего типа вроде Джека или Боба: беспечные родители дали им у купели несообразно длинные имена, и теперь они сами укорачивали их с дикарским упоением.

Чарлзу нравился отец Розы и не нравился Стэн. Он испытывал разочарование не столько от того, каким Стэн был сейчас, сколько в предвидении того, чем он станет в будущем. Стэн явно старался «выйти в люди» и вырваться из сферы чисто физического труда: отец его был десятником или мастером на каком-то кирпичном заводе или карьере — каком именно, Чарлзу было неясно, — и Стэн хотел подняться в среду чуть повыше рабочей. А она была, во всяком случае, гораздо менее чистоплотной. В шестьдесят Стэн не обретет ни грубоватого добродушия, ни подлинного достоинства своего отца, и уже сейчас он с азартом усваивает технику дешевой моды. Он, например, говорил совсем другим языком — это был разговорный английский язык середины двадцатого века, беглый, невнятный, в основном городской и по духу своему чисто американский. В отличие от этого говора приятно было слышать речь отца, сформировавшуюся вместе с другими привычками еще до 1914 года. Последнее обогащение его словаря происходило в окопах, и легкий налет армейского языка тех лет придавал его речи особую колоритность.

Правда, говорили они с ним не так уж много. Роза привела сверху Глэдис, последние приготовления к чаю были закончены, и все они уселись за стол. Стэн еще до этого закурил дешевую американскую сигарету и курил ее, поглощая ветчину с пикулями. Дым относило прямо в лицо Чарлзу, и глаза ему щипало. Никто не видел в поведении Стэна чего-то необычного. В самом деле, Чарлз скоро понял, что основным правилом, которым руководствовались за столом, было совершать как можно больше одновременных действий. Почти беспрерывно здесь наливали, передавали, размешивали, пили чай; а почему же за чаем нельзя курить?

Разговор вертелся вокруг новостей Стэна. Не то чтобы это было сплетни, но он работал в парикмахерской и знал все обо всех. Он был подручным у мастера, державшего преуспевающий салон тут же в их округе, и все обитатели близлежащих улиц оставляли там и последние новости и свою оценку их вместе с волосами, подметать которые входило в обязанности Стэна. Чарлз уже видел, как через несколько лет Стэн откроет собственное заведение, безвкусно пышное, но грязное, с объявлениями о резиновых изделиях между рекламами жидкого мыла для волос.