Богомил Райнов - Только для мужчин

– Лиза, это ты?

– Нет, это Антон.

Вероятно, он предпочел бы, чтобы это была Лиза, но не говорит этого. Я подхожу ближе.

– Может, вам что-нибудь нужно?

– Пока ничего, спасибо.

Я присаживаюсь на ближайший стул. Температура, должно быть, спала, хотя песня могла означать обратное. Больной расслабился на высокой подушке, укрытый до самого подбородка двумя солдатскими одеялами, поверх которых простирается шинель.

– Сейчас вам лучше? – спрашиваю я, лишь бы не молчать.

– Как-нибудь очухаюсь, – уклончиво отвечает Несси. – Не такое пришлось пережить, а уж грипп…

– У вас жизнь была не из легких.

– Жизнь, молодой человек, не может быть легкой, если ты решил прожить ее как настоящий мужчина. Подполье, партизанская борьба, фронт, а потом то, чего ваш Димов не может мне простить…

– Я думаю, он давно простил. Хотя вы всеми способами противитесь этому.

Несторов слегка приоткрывает глаза, потом снова устало их закрывает.

– Я его злю одним своим присутствием, – уточняет он.

– И всякими выдумками… Например, что вы вели следствие по его делу. Вы ведь это нарочно выдумали.

Старик молчит, сомкнув веки, будто прикидывается спящим. Потом, немного повернув голову, глядит на меня.

– Я это не придумал, – говорит он и пристально смотрит в потолок, высокий, как во всех старых домах, теряющийся в полумраке.

– Как же так, ведь вас в то время вообще не было в Болгарии.

– Может, и не было, – равнодушно произносит Несси. – Не помню.

– Значит, вы его обманули!

Он опять переводит глаза на меня, словно желая убедиться, в самом ли деле я настолько туп, как ему кажется, затем приподнимается на подушке, садится.

– Я его не обманывал, вы слышите? – говорит он. – Следствие я, конечно, не вел и даже не был в курсе дела, но я его не обманывал! – И, заключив по моему виду, что тупость моя непритворна, добавляет: – Мне надо было втолковать ему, что я готов нести ответственность.

– Неужто вы склонны оправдывать ошибки той поры?

– Ничего я не собираюсь оправдывать. Даже собственные ошибки. Но я их допускал не из любви к безобразиям. Время было такое.

– Ошибка с Димовым произошла не по вашей вине. Как вы можете брать на себя ответственность за то, чего не совершали?

– А вот так: я готов за нее отвечать. Раз другие умыли руки, должен же кто-то взять на себя ответственность? И если кто спросит у меня, готов ли я отвечать за все, что имело место в тот период, я отвечу: да, готов – за все! Раз я жив, значит, я в ответе!

Он обессиленно плюхается на подушку и опять закрывает глаза.

В дверь дважды звонят. Будем надеяться, что это не новый папаша Лизы. Я оставляю больного и иду открывать.

– Мать честная! – восклицаю я. – Ты воскрес? Как тебе удалось меня найти?

В дверях стоит Петко во весь свой внушительный рост, в темных очках и в летнем пальто, которое служит ему во все времена года.

– Я и не думал тебя искать, – объясняет мой покойный друг. – Я ищу Лизавету.

– А! – снова восклицаю я. – Откуда ты ее знаешь?

– Длинная история! – Петко небрежно машет рукой. – Ты меня пустишь в дом пли будешь держать здесь?

Мы поднимаемся в мои покои, я достаю из тумбочки кофейник и начинаю готовить кофе, а Петко, сбросив пальто, садится и, закурив, всматривается сквозь полупрозрачные гардины в очертания моего приятеля – орехового дерева.

– Так с кем лее она тут живет, Лиза? С тобой? – спрашивает он.

– Со мной. Но, чтобы не ошибиться, не спеши пока делать выводы, – предупреждаю я, отыскивая сахар.

– Ладно, – кивает Петко. – Хотя мать уверяла меня, что ты ее новый приятель.

– Мать не в курсе. У Лизы вообще нет приятеля. Но у нее есть жених. Никак не найду сахар…

– Обойдемся, – говорит мой гость. – Я давно разыскиваю Лизавету. – Еще в тот раз, когда мы с тобой повстречались в поезде, я приезжал, надеясь ее найти, но мать не знала, куда она девалась.

Поставив кофейник на плитку, я включаю ее, после чего сажусь на свое обычное место – па кровать.

– А что у тебя общего с Лизой?

– По сути дела, ничего. Кроме того, что я – отец ее ребенка, если это имеет значение.

– Ты что, смеешься?

– Почему смеюсь? – Петко невозмутимо смотрит на меня сквозь темные очки.

– Разве может не иметь значения то, что ты отец ее ребенка?

– Для меня это, конечно, имеет значение, в противном случае я не стал бы ее разыскивать. Но Лизавете, похоже, все равно…

– Ты так считаешь? Уверен, что, встретив тебя здесь, она впадет в стрессовое состояние.