Нэнси Хьюстон - Дольче агония

Она затихает у телефона, молча, терпеливо оставаясь с ним на том конце провода. После долгой паузы он вешает трубку.

Назавтра у него развивается эмболия левого полушария мозга. Утрата речи. Утрата правой, пишущей руки.

Рэйчел сидит у его кровати и смотрит, как он левой рукой неловко царапает в записной книжке. Там появляются очертания сердца, оно перекошено, однако узнать можно, а внутри — четыре начальные буквы их имен.

— Ты меня любишь? — спрашивает Рэйчел.

Шон кивает.

— Я тоже. Я люблю тебя.

Потом он рисует цепочку других букв: T-H-R-I–L-L, выписывает с мучительным трудом, потом яростно зачеркивает.

— Не понимаю, — говорит Рэйчел.

Шон изображает две музыкальные ноты.

— The Thrill Is Gone?

Он утвердительно кивает… и, вконец изнуренный, откидывается на подушку.

Той же ночью, очень поздно, уже под утро, я прихожу, чтобы освободить его. Это, как подумаешь, весьма похоже на рождение, только наоборот.

Раз уж я здесь, прихватываю заодно и Пачуля.

Но вот все обрывается, конец тревожному заглядыванию в космические глубины собственных душ. Все разом приходят в себя и принимаются в замешательстве озираться… Через мгновение на них накатывает тяжкий вал усталости: желание отрешиться от всего, погрузиться в сон, да, наконец без памяти раствориться в нем, им ничего больше не нужно, только бы рухнуть в бездну сна, и все.

— Гм… и где же, по-твоему..? — вопрошает Леонид, оглядываясь на хозяина дома в надежде, что у того имеются какие-либо идеи насчет подходящих мест отдыха для гостей… но Шона в это мгновение настигает новый отчаянный приступ кашля. Скрючившись, он дышит со свистом, так заходясь в кашле, что уже и слезы выступают на глазах, а кашель все не прекращается, так что в конце концов он машет рукой женщинам, что означает: не угодно ли вам этим заняться? Постельные принадлежности, распределение кроватей — все это женская забота…

— Послушай, а кашель-то у тебя скверный, — замечает Чарльз, похлопывая Шона по сгорбленной спине… но Шон только мотает головой и кашляет снова. — Что до меня, — продолжает Чарльз, обращаясь к остальным, — мне кровать не нужна. Я чувствую первые содрогания стиха… Забьюсь-ка лучше на кухню, посмотрю, не соблаговолит ли он, выпав на этот лист, родиться к завтрашнему утру… оно к тому же, видимо, не за горами. Который час?

— Половина четвертого; — сообщает Патриция. — До восхода солнца, заметь, еще добрых пять часов. Ты уверен, что твое стихотворение будет содрогаться так долго?

— О, я могу уснуть где угодно, — говорит Чарльз. (Это правда: подростком он наловчился спать с открытыми глазами во время церковных проповедей; да и позже, если малышке Тони случалось прихворнуть, он засыпал у нее в комнате, прислонясь лбом к металлической спинке ее кроватки.)

— Давай я хоть расчищу тебе угол стола, — предлагает Патриция. (Встарь ее «бабуся» всегда освобождала ей уголок стола, чтобы девочка могла готовить уроки, а сама рядом шинковала лук и помидоры для ужина.)

— Не стоит труда. — Чарльз направляется в сторону кухни. — Я сам вымою часть посуды, мне это поможет привести мысли в порядок. — И он исчезает.

Разочарованная Патриция смотрит ему вслед. Я так люблю, когда за мной ухаживают, думает она. Ну почему никому больше не хочется, чтобы за ним поухаживали?

Кэти силится преодолеть сумбур, царящий у нее в голове, и организовать превращение жилища Шона в дортуар.

— Комната для гостей — это вам, — говорит она Хэлу и Хлое. — Само собой, ведь там уже спит маленький Хэл.

— Мы можем спать и на полу, — к вящей досаде Брайана заявляет Бет. — Достаточно подстелить несколько одеял. Это напомнит нам нашу юность, славно мы тогда похипповали.

— Мне так вообще ничего не понадобится, — подает голос Арон, — если только кто-нибудь, дождавшись, что я отвернусь, не слямзит мое кресло-качалку…

И он направляется к туалетам, готовясь дать последний бой демону по имени Диарея.

— Это канапе раскладное, — произносит Шон, который наконец отдышался и, пошатываясь, поднимается с места.

— Вот вы и займите его, — предлагает Рэйчел Кэти и Леониду.

— Лучше вы с Дереком, — возражает та.

— Нет, вы, — настаивает Рэйчел. — Оно удобнее, чем две узкие кровати в кабинете Шона, а у Лео болит спина.

— С чего ты взяла? — возмущенно вскидывается Леонид.

— Мудрено этого не заметить, ты же весь вечер сидишь, скрючившись, — насмешливо парирует Рэйчел.