Павел Зайцев - Увидеть море

«В чём секрет вашего супружеского счастья?» — спросил репортёр главу столетней супружеской пары.

«Как можно чаще говорить «Да, дорогая»», — последовал ответ.

Так вот, этих лоснящихся от домашней заботы и харчей кабанчиков выносит комадировочной волной в тихую провинциальную заводь, и они летят, тряся щёчками, в полной уверенности, что каждая встречная женщина должна дать им и, возможно, извращенно, тут же, не сходя с места, просто потому, что в двадцать лет они жали от груди сто десять килограмм, а сейчас зарабатывают, как половина местного колхоза вместе взятая.

Амбиции эти со всхлипами и хлюпаньем разлетаются об утёсы женского равнодушия, ибо феминам кристально ясно, что активы такого командировочного жиголо надежно контролируются г-жой Женой, а на роль горячего любовника гораздо лучше подходит местный тракторист с литыми плечами и симпатичными ямочками на щеках.

От горя, разочарования и «патамушта командировка» спиртное льётся рекой, желания, наконец-то, начинают выстраиваться вровень с возможностями. Наступает время проституток.

Эти санитары леса подчистую опустошают карманы и излечивают души заблудших агнцов. Просадив чудовищную, даже по мерам столичной зарплаты, сумму, и уныло покорячившись в номере над центнером хладнокровной крестьянской мудрости, просветленный пациент, преисполненный отвращения к самому себе, летит домой к стройной насоляреной супруге, и затихает у неё на плече после двух тарелок голубцов и уютного секса с мысленной клятвой никогда больше не изменять.

Очень не хочется делать вид, что я как-то лучше и выше этих простых московских офисных парней, но ваш в меру покорный слуга всегда был равнодушен к любви за деньги.

Самым привлекательным аспектом в этой извечной пляске либидо для меня является процесс соблазнения. Погоня, борьба и победа. Когда твоими усилиями сломлен лёд в глазах незнакомки, и вот она уже сама зовёт и манит, и сулит усладу в альковах тёмных… но всё что потом, уже не так интересно…

Скорее всего, это просто патологический нарциссизм и желание всем нравиться, присущее Львам.

- Ты хоть звонить будешь, — плаксиво спрашивала жена.

- Ну, конечно, Светик, — утешающее приобнял я её, чмокая в висок. Новые обстоятельства растопили образовавшиеся было между нами ледники, и мы вновь холили и лелеяли друг друга, как в старые добрые времена. — Это же Норильск, в конце концов, а не пустыня Сахара. Большой благоустроенный индустриальный город.

Норильская действительность, однако, оказалась несколько суровее, чем я предполагал.

- Уот зе фак? — спустившись по трапу самолёта, сказал бразилец из нашей проектной группы.

- Фак! — сказал южноафриканец из нашей проектной группы.

- Мазафака! — сказал австралиец из…ну вы поняли.

Ткнувшись недорогими китайскими ботинками в вечную мерзлоту взлетного поля, я сразу понял причину печали зарубежных коллег. Мартовский ветер вонзился в меня миллионом ледяных игл. Такое впечатление, что в лицо плеснули кипятком, а тело окунули в прорубь. Чудовищный холод для изнеженных пальмовыми краями иноземцев.

- Факин щит! — сказал я, вливаясь в общий нестройный хор проектантов.

Кутаясь в демисезонные курточки, иностранцы споро посеменили к зданию аэропорта, и я тоже был таков.

У гостиницы нас встретил менеджер проекта Федор. Фёдор был очкаст, рыжебород и мудак. Последнее стало ясно сразу, как только он открыл рот.

- Хахаха! В польтишках приехали, идиоты! — сказал он вместо приветствия.

У меня всегда было определенное отношение к брани и оскорблениям. Считаю, что, ругань, вылитая на человека, никак не характеризует его, но зато очень четко характеризует ругающего.

- Вам тоже добрый день, — хмуро приветствовал я будущего босса, небеспочвенно заподозрив, что отношения с ним сложатся натянутые.

- В общем, сегодня вы ночуете в гостинице, а завтра после работы распределим вас по квартирам, — информировал Фёдор и убыл в неизвестном направлении.

Утомительный перелёт и разница во времени сделали свое дело — я рухнул на кровать и отключился. В полночь меня разбудил звонок телефона в номере.

- Не желает ли молодой человек отдохнуть, — проворковал женский голос в трубке.

- Очень желает, — хмуро ответил я, — а вы ему не даёте.

Жрица любви на другом конце провода замешкалась, и я положил трубку.

Утром по дороге в офис рыжебородый мудальеро, пересыпая повествование непечатной лексикой, рассказал мне краткую предысторию проекта.