Павел Боровец - Высечь море [СИ]

Высокая статная девушка стояла на скалистом выступе, что упирался подножием в берег широкого пролива, и смотрела на копошащихся внизу людей. Те, словно муравьи, трудились изо всех сил. Одни вколачивали в песок огромные обтесанные колья, другие выстраивали неповоротливые плоты в одну неровную линию, третьи — тянули с противоположной стороны пролива толстые канаты. Грозно орали надсмотрщики, охаживая самых нерасторопных кожаной плетью. Мудрецы-инженеры с окладистыми бородами важно прохаживались меж простыми работягами, не забывая время от времени сверять проделанную работу с намеченным на папирусах планом. С надрывом мычали от жажды и усталости тяговые волы, груженные сверх меры разнообразным инструментом и материалами. В общем, стояла такая жуткая какофония, что нетрудно было догадаться об огромной важности этого строительства.

Да, пролив Геллеспонт пытались соединить мостом. Причем даже не одним, а сразу двумя. Девушка на скале с равнодушным спокойствием взирала на две, пока еще не окрепшие змеи из грубо сколоченных плотов и канатов, перечеркивающих пролив своими нелепо изогнутыми телами. Глупцы, только и подумала она, не осознающие своей беспомощности. И сколько бы не старались смуглокожие египтяне, которым доверили строить один из мостов, опередить своих конкурентов, курчавобородых финикийцев, что строили второй, дабы порадовать нанимателей-персов — все бесполезно. Люди думают, а боги — делают. И если кто-то не понял этой простой истины, что ж, ему же хуже. Пусть глупец и не догадывается об отведенной ему роли — роли игрушки. Всего лишь игрушки.

Снисходительная улыбка изогнула губы девушки, придав ей слегка легкомысленное выражение лица. Но она сразу же приняла серьезный вид, сдвинула блестящий медью в лучах приближающегося заката шлем на затылок, украшенный пышным гребнем из конского волоса, отчего копна вьющихся волос цвета древесной коры упала на изящную шею, и повернула голову к правому плечу. Ее взгляд упал на маленькую пепельную сову, которая тут же приветственно ухнула, довольная вниманием хозяйки, и впила острые коготки в белый хитон, что скрывал тело девушки от бесстыжего взгляда клонившегося к горизонту Гелиоса.

— Ну-ну, моя славная, — успокаивающе погладила пучеглазую птицу хозяйка. — Будь благоразумной. Мне нужна твоя помощь, ладно? Прошу, не отказывай. Вот и хорошо…

Девушка подставила ладонь, и сова неуклюже спрыгнула с плеча. Вытянув руку вперед, так чтобы головка птицы оказалась на уровне лица, она продолжила:

— Лети в лагерь к этому глупцу и слушай о чем он будет говорить. Проберись прямо в шатер и узнай все что сможешь. Будь моими ушами и глазами! Ну, лети же, моя красивая, лети!

Сова немного помедлила, словно раздумывала и боролась с ленью, затем все же расправила крылья и взвилась в воздух. Сделав широкий круг над скалистым выступом, пепельная птица унеслась к противоположному берегу Геллеспонта.

Девушка вновь улыбнулась. Затем еще раз посмотрела на работающих на берегу пролива людей. Несомненно, все это безобразие должно быть прекращено. Ради спасения великой Греции и ее благословенных полисов.

Сжав в руке копье, что было прислонено к левому плечу, девушка медленно двинулась вниз по склону, по едва заметной тропинке, протоптанной бесчисленными тысячами ног домашних овец и их свистунов-пастушков. И пусть округа кишмя кишела персидскими патрулями, что зорко оберегали строительство мостов от ненужных взглядов, ей было все равно. В конце концов, если богиня не хотела, чтобы простые смертные ее видели, то так оно и получалось. Особенно у такой богини, как Афина Паллада.

— Что? Так и сказал? — звонко захохотала Афина, держа в вытянутой руке нахохлившуюся сову. — Вот уж воистину возгордившийся глупец!

Пепельная птица издала громкий клекот, что сторонний наблюдатель мог бы принять за смех, и принялась чесать клювиком под крылом. Богиня ласково погладила ее по маленькой головке и посадила себе на плечо. Затем задумчиво посмотрела на почти скрывшегося за горизонтом Гелиоса. Должно быть, утомительно каждый день носиться в колеснице по небу. Так можно и с ума сойти от скуки и тоски.

— Мое могущество так велико, что даже природные стихии не в силах противостоять мне. Если взбредет в голову — могу приказать всыпать плетей даже морю, — задумчиво произнесла Афина явно чужие слова, неторопливо бредя по песчаному берегу Геллеспонта. — А что? Этой глупостью Ксеркса можно воспользоваться. И, по-моему, я даже знаю, как это сделать!