Павел Зайцев - Увидеть море

Вика шла по жизни, привычно не обращая внимание на сонмы воздыхателей, но мужественный профиль и ураганный напор влюбленного Толика заставили её сделаться кроткой и домашней.

- Толик, ты — везучая скотина, если бы ты знал, как я тебе завидую! — горестно сетовал циничный Ваня, бросая плотоядные взгляды на смеющуюся девушку.

Свадьбу назначили на осень.

- Съездим в Штаты на лето, — решил Толик, — у меня там друг Пашка, поможет устроиться и подзаработать денег на свадьбу.

- Мне не нужна роскошная свадьба, милый, — ворковала Вика.

Это было не важно: любовь Толика… даже не так… ЛЮБОВЬ ТОЛИКА, конечно, заслуживала большего. Ему представлялось, как он становится на одно колено на балконе Эйфелевой башни и делает предложение Вике на фоне закатного Парижа.

Она получила визу первая и, слегка всплакнув на широкой груди любимого по поводу предстоящей разлуки, вспорхнула в утреннее небо в чреве Боинга.

Потянулись долгие дни ожидания. Ожидать визу Толик поехал в Москву или точнее в Подольск в пустующую квартиру Ваниных родственников, где уже проживал переживший в свою очередь свежую утрату Иван, и где Толик горестно пил и тратил последние деньги на телефонные переговоры. Через два месяца стало ясно, что визу не дадут.

- Я заработаю денег для свадьбы и сразу вернусь, — писала Вика.

Ещё через месяц Вика писала, что переехала жить к Хэнку, владельцу ресторана, где работает официанткой.

- Хэнк очень порядочный человек, а так же старый и некрасивый, — успокаивала Вика Толика.

- Видать не такой уж и старый, — многозначительно хихикнул Ваня. Цинизм его шуток поистине не знал границ. За это мы его очень не любили и любили тоже. Циничные шутки — это клёво. Не дают утонуть в самолюбовании или отчаянии.

Вика звонила каждую неделю и уверяла, что безумно любит и считает дни до окончания срока программы. Звонки случались все реже, а потом прекратились совсем. Вместо них пришел и-мэйл (который и сейчас, наверно, хранится где-то в недрах почтового ящика Толика).

Вика сообщала, что плачет от любви каждую ночь, а также, что фиктивно выходит за Хэнка замуж.

«Скажи честно, ты спишь с ним?» — написал Толик.

«Ты сам виноват! — не захотела отпираться, ставшая вдруг такой далекой Вика. — Зачем ты отпустил меня?!»

- Зачем я тебя отпустил?! Зачем я тебя отпустил, блять?!! — злобно заорал Толик в сторону далекого заокеанского края, прочитав письмо.

Любовь всей его жизни предпочла ему «старого пиндоса» Хэнка и не постеснялась объявить Толика виноватым. Естественно, он был крайне раздосадован. Понять было можно. Цинизм мы прощали только Ване. И то только потому, что Ваня сам был глубоко несчастен.

Толик хотел было сброситься с балкона, но вспомнил, что когда-то уже так делал, и вышло нехорошо. Задумчиво посмотрев на широкие зарубцевавшиеся шрамы на ладонях, он молча оделся и пошел в ларек за водкой.

- Все что ни делается, делается к лучшему, — утешал друга Ваня. Сам он в это ни на секуну не верил и был немного рад, что в его персональном клубе разбитых сердец станет немного людней.

Да. Ванина история была тоже по-своему трагична и поучительна.

Валерия боготворила Ивана со второго курса. Влюбилась без ума, лишь увидев его в белом костюме с микрофоном на сцене, красивого, как Нуно Беттенкурт и голосистого, как Элвис Пресли, и поставила перед собой цель — сделать своим парнем. Лера была красива и честолюбива. Она умела добиваться поставленных целей.

Предмет обожания, однако, вел себя не примерно. В пределах института он наслаждался большим интересом со стороны поклонниц его вокала, не забывая, впрочем, ревновать Леру к любому взгляду, брошенному в её сторону. Они ссорились, ругались, дрались и засыпали утомленные примерением и любовью.

Прекрасные студенческие годы закончились, а их отношения нет. Вместе они отправились в Москву, обосновавшись в пресловутой пустующей двушке Ваниных родственников.

Новая жизнь сгладила разногласия. Днем Лера бегала по собеседованиям в поисках работы, а вечером встречала ужином Ваню, «бомбившего» столицу на своей знаменитой в студенческие годы «семерке». Кому-то нужно было зарабатывать деньги на пропитание, и этим «кем-то» стал Ваня.

Исторически идеальная модель семьи с правильно распределенными ролями, где мужчина — добытчик, а женщина — хранительница очага, возродила подрастраченные в былых скандалах чувства. Ванину голову стали посещать мысли о том, чтобы навсегда привязать скакуна буйной молодости у прохладного ручья любви и лояльности.