Наталия Терентьева - Куда улетают ангелы

— Как уродство? — подхватил Женя сразу же.

— Как несчастье, — повторила я, — с которым можно жить. Ведь слепые играют на музыкальных инструментах, поют лучше зрячих, а у глухонемых даже есть театр.

— А карлики женятся на карликах и у них не рождаются дети, так?

— Женя… Так как оно по правде? Ты — какой?

— А как тебе хочется? — Он сильнее сжал мне плечо, и я ощутила, как его вторая рука еле-еле заметно гладит мое бедро, неосмотрительно обтянутое тончайшим шелковым платьем.

Мне хотелось быть красивой в этот вечер. Я не ожидала мужского внимания. Я вообще не ожидала никакого внимания, просто лучший способ преодолевать, хотя бы на пару часов, внезапно накатывающие горечь и отчаяние — это одеться, накраситься и увидеть себя в зеркале не несчастной и брошенной (пусть даже старым сатиром — все равно — брошенной!), а красивой, еще не старой женщиной.

Еще не старой… Какие слова сразу появляются в собственной голове и удобно располагаются там, когда тебе говорят: «Ты больше не нужна!»

Пришло ли бы мне такое в голову еще полгода назад, когда я, счастливая, несмотря на Сашину пьянку и светло-зеленую тоску, блистала в Турции в коротких юбчонках и художественно-рваных шортах, когда танцевала с Варькой на ее детской дискотеке и очень хотела еще потанцевать на взрослых, традиционных европейских танцах, куда мы с Варькой ходили выпить чашечку чая перед сном. Но Виноградов валялся полудохлый в номере — объевшийся, обпившийся за день, к вечеру он боялся далеко отходить от туалета. «Какая романтичная история любви!» — прокомментировала бы Ольга. И правда. Так отчего же я была в Турции такая счастливая?

А вот и Ольга. Она, похоже, искала меня. Увидев, что я танцую с Женей, она остановилась в дверях полутемного зала, постояла и ушла.

— Лен, а мамина подруга Ольга, ужасно красивая женщина, не кажется тебе немного странной? — Женя перебрался теперь обеими руками на мои бедра и делал это как-то не очень танцевально.

Я тихо засмеялась, ощущая, как все мое тело предательски прислоняется к нему.

— Ты меня утешаешь по-братски?

— М-м-м… не совсем…

— Женька, я беременная женщина.

— Я уже говорил — я тебе завидую. И придурку этому завидую, который не понимает, что… Ай… — Он неожиданно поцеловал меня.

Я очень давно не целовалась. Мне кажется, лет пять или больше. Может быть, гораздо больше. Виноградов меня давно-давно не целовал. Я пыталась, но его это так мало вдохновляло, что я перестала.

Сейчас я обняла Женю и с огромным удовольствием почувствовала его сухие, горячие губы. Я бы не сказала, что они были очень нежные и застенчивые. Он отвел меня в темный уголок за двумя огромными монстерами, как будто специально созданный для тайных поцелуев. Мне казалось, мы целовались так долго, что все уже легли спать или уехали.

— Женька, пойдем, пожалуйста, мне стыдно…

— Так тебе стыдно или ты гордишься, что тебя целовал такой всенародный артист?

— Горжусь. Но… — С некоторым беспокойством я очень осторожно отодвинулась от Жени, ощущая чрезмерную взволнованность его плоти. — Мне пора, не обижайся.

— Обиделся.

— Женька! — Я поцеловала его в нос и теперь уже решительно отвела его руку. — Там же твоя мама! Веди себя прилично.

— Ты ей ужасно понравилась.

— Жень, я ничего не понимаю, по-прежнему.

— Сейчас поймешь, — он вздохнул, чинно взял меня под руку и повел в каминный зал, где сидели или тихо танцевали под приятные французские песни гости.

Мягким негромким голосом Шарль Азнавур пел об ушедшей любви, без которой пусто и светло. Мне пока светло не было, только пусто и горько.

— Дорогие гости, — Женька помахал рукой сразу всем, — а не выпить ли вам за именинника и за счастье лицезреть его без грима?

— И без мальчиков…

Я не видела, кто сказал это, но мне показалось, я узнала голос Ольги, уверенный голос в чем-то очень неуверенной женщины.

— И без мальчиков! — громко подхватил Женя. — Хочу кое-что рассказать тем из вас, кто еще меня любит.

— И кто еще жив… — Чья-то жена пыталась ровно пристроить сползающего супруга в низком кресле. — Женька, у тебя такие крепкие вина… я еле стою… пила только вино…

— Между прочим, специально присланное из Франции Жераром Депардье!

— Как он мне нравится… — неосмотрительно сказала я. Женя, крепко державший меня за руку, больно сжал мне ее, а я внезапно увидела чьи-то очень знакомые глаза. И огромная фигура, в полутьме похожая на Депардье, двинулась к нам.