Наталия Терентьева - Куда улетают ангелы

— В пансион, — мягко уточнил Саша. — Дорогой, прекрасный пансион, где не будет тебя, истерички. В воскресенье я буду ходить с ней в детский театр, в ресторан, на каток. А тебя к ней не пустят — совсем. Тебе просто поставят диагноз, тот, который у тебя есть. Ты этого хочешь? И стоить это мне будет дешевле, чем твоя некупленная норковая шуба. И ты ничего — слышишь, идиотка? — ни-че-го не сможешь поделать.

— Чего ты хочешь? — с трудом сказала я.

— Я хочу, чтобы ты давала мне Варю тогда, когда я скажу. Насколько мне будет нужно — на час, на день, на три… И тебя не касается, с кем я при этом буду. Ясно?! — он вдруг заорал не своим голосом.

Я положила трубку и представила себе, как судья Морозова — та самая, ведь именно она будет судить, по месту жительства — улыбаясь, скажет: «Именем Российской Федерации… лишить материнства…» За что? А за десять тысяч долларов, которые она получит в конверте.

Судья Морозова никого и ничего не боится, в отличие от меня. А Саша Виноградов десять тысяч может потратить за границей за один день. Есть такие заграницы — с высоким уровнем жизни, доходов и расходов, с высокими гостями и высокими заборами вокруг их вилл. Вилла имеет непосредственный выход к океану, бассейн с подогретой морской водой в принципе есть и прямо в спальне, можно почувствовать себя дельфином, в бассейне же и позавтракать. Одна Сашина фуагра будет стоить там столько, сколько мы можем позволить себе потратить на еду в неделю. Я жалею, что меня теперь нет в таких заграницах? И мне не подадут фуагра в розеточке из авокадо с нежным искристым шампанским на сверкающем серебряном подносе?

Я не люблю шампанское, это раз. Я не хочу больше думать о Саше и обо всей жизни, связанной с ним. Это два. Но мне тошно и плохо по-прежнему, я потеряна и разбита. Это, увы, три.

Я заставила себя сходить в ванную, умыться ледяной водой. Потом легла и стала вспоминать, как мы радовались с Варькой прошлой осенью, когда в мой день рождения, на следующий день после приезда из Турции, сажали на даче луковицы тюльпанов, нарциссов, крокусов и анемонов.

Я так хорошо себе представляла, как ранней весной, чуть только сойдет снег, из-под земли появятся сначала белые анемоны, потом, белые и винно-малиновые крокусы. Следом за ними наперегонки полезут мохнатые нарциссы — я купила очень необычный сорт нарциссов, с густыми махровыми лепестками, похожие на пионы. И затем начнут выпускать стрелки тюльпаны. А уж тюльпанов я накупила, штук сто, не меньше…

Через месяц-два Саша, отчаянный флорофоб, будет с отвращением смотреть, как лезут из земли ненавистные ему лютики-цветочки, портящие зеленую гладь газона… Зачем сажала? Сортовые луковицы по пятьдесят рублей штучка… Жили бы с Варькой на эти деньги месяц — горя не знали. На такси бы катались, Варька пила бы свежеотжатые соки. Ладно. На такси теперь в Москве далеко не уедешь — встанешь в первой же пробке. А свежеотжатые соки вредны для детского желудка.

Интересно, почему ни вчера, ни позавчера не звонил никто, а сегодня все сразу? Я уже не удивилась, когда телефон заиграл снова. Только испугалась, что это опять Виноградов. Но это оказался Женька. Он тоже, оказывается, звонил на мой старый домашний номер и напоролся на Гарика.

— Ленуся, я скучаю. О тебе. О Вареньке. Почему вы не приходите покушать?

— Придем, Женя. Спасибо, обязательно.

— Завтра сможете?

— Постараемся.

— Пожалуйста, постарайтесь! А в следующее воскресенье у меня будет хороший спектакль. Ты не смотрела его — «Виндзорские проказницы» Шекспира. Очень смешной. Я играю, — он сам засмеялся, — главную проказницу. Можно с Варенькой прийти. Потом пойдем поужинаем. Варя чучела посмотрит. Я тебя за ручку подержу…

Я улыбнулась. Женька талантлив от бога. Причем его талант — не только собственно лицедейство — клоунада, страсти напоказ, перевоплощение. Главный его талант — необыкновенное обаяние. Вокруг него всегда как будто повышается температура — если вокруг холодно. И дует свежий ветерок, если на улице жара. Когда с ним говоришь по телефону, становится хорошо, не от каких-то его слов, а просто потому, что говоришь. Почему же тогда… Я не решилась ни отвечать себе на вопрос, ни даже толком его сформулировать.

— Приходите, Ленусенька, буду надеяться и ждать. Пригласительные возьми у администратора. Целую.

— Спасибо, Женя…

— Кстати, я совсем забыл тебе на даче сказать одну вещь. Вспоминаю каждый день перед сном, какую замечательную сказку ты Варьке рассказываешь. Я же слушал тогда лежал, на коврике… Почему ты ее не запишешь?