Владимир Орлов - Земля имеет форму чемодана

Посчитать-то посчитал, но снова ощутил, что подсунутая барышня ему противна.

И почему-то с тоской вспомнил о месяцах служения артистом в ночном клубе «Прапорщики в грибных местах».

Лося, Мила, Баборыба, к удивлению Куропёлкина, ему обрадовалась и отменила свою резолюцию «Ну уж шиш!» на прозвучавшее три дня назад утверждение Куропёлкина об обязательности продолжения их совместного проживания.

Для Селиванова ли (напоказ), для себя ли она это делала, Куропёлкина не волновало.

Но подаяние Баборыбы (с отказом от обещанного Шиша) он принял с дружелюбием и удалиться из её комнаты для размолвок сразу не пожелал. «А ты милашка, Евгений Макарович!» — услышал он.

И Куропёлкин растаял.

Лося-Мила стала сейчас ему не так уж и противна.

— Но больше не тяни меня в воду, — сказала она. — Пообещай. Нам и здесь было хорошо.

— Обещать не буду, — хозяином проявил себя Куропёлкин. — Но просьбу твою буду держать в голове.

А дальше Лося-Мила попросила Куропёлкина хотя бы на полчаса побыть для неё жилеткой. Полчаса, правда, продолжились и ещё на час.

Куропёлкин предположил, что жилетка понадобилась для тихого плача с рассказом о тяготах жизни и жутких обстоятельствах, вынудивших синхронистку Мезенцеву нырнуть в здешний аквариум.

Куропёлкин ошибся. Плача, в особенности с мокротами, не случилось. Никаких жалоб на стечение обстоятельств, долги, предательства коварных красавцев, трагедий с проигрышами в казино и шантажи в связи с эротическими кассетами не последовало. То есть надводная жизнь Мезенцевой осталась для Куропёлкина тайной. Размахивая ювеналовым мечом, Баборыба принялась обличать недостойных людей, видениями пряников заманивших её в подозрительную игру. Пряники ей так и не выданы, и даже урезан гонорар из-за якобы небрежных исполнений ею принятых обязательств. И началось перечисление в ухо лежавшему рядом Куропёлкину заманных пряников.

Виллы, яхты, автомобили, Лигурийское море, суммы в валютных банках, знакомство с самой Леной Лениной и её извилинами, а уж если Куропёлкин, совместный проживатель, совершит какой-то подвиг, то она получит всякое такое, что барышне и в снах явится не может, и тогда произойдёт её венчание с титаном Куропёлкиным. И где это всё? Пряники подносили к её носу, дали понюхать и тут же их унесли…

— Какое ещё венчание? — отполз от Баборыбы Куропёлкин.

— Это не я придумала! — в испуге воскликнула Баборыба. — Это они — сволочи! На кой хуй мне это венчание! Гуляй себе холостой! Главное, чтобы они выполнили свои обещания. С Лигурийским морем, в частности.

— Расскажи мне, что за обстоятельства, — попросил Куропёлкин, — заставили тебя придуриваться глухонемой и без всякой симпатии к идиоту, как ты верно определила, впускать меня в своё тело?

— Об этом потом, — хмуро сказала Баборыба.

— Или никогда, — выдохнул Куропёлкин.

— Не злись на меня, мой повелитель, — вскрикнула Баборыба. — Я — твоя, все твои желания — исполню. Но не выспрашивай меня о бедах моей жизни.

И полезла ласкаться к Куропёлкину.

Куропёлкин отодвинул её. Сказал:

— Не спеши. Отдохни. Никаких пряников ты от меня не получишь… Их у меня нет.

— Но ведь будут! — сказала Баборыба.

— Не будут, — сказал Куропёлкин. — Надо бы нам с тобой бежать отсюда.

— И что дальше?

— Дальше? Открыть дело. Устроить аттракцион. Вариант водного цирка. Аквариум. Аквариум на рыночных площадях. И денег соберём и на Лигурийское море, и на две яхты…

— Ты, Куропёлкин, сдурел? — спросила Баборыба.

И Куропёлкин понял, что сдурел.

Он тут же ушёл к себе в избушку.

И тупо просидел там два дня.

А просидев, вернулся в Шалаш и деликатно постучал в дверь отловленной для него подруги.

— Входи, милёнок, — сказала она. На голове она утверждала установку противоракетной системы бигуди. — И теперь я не открою тебе свои приключения в сыростях московской жизни. Кстати, я иногда заходила в Грибные места прапорщиков.

— Вот тебе раз! — удивился Куропёлкин. — И кто же тебя там волновал? Шерстяные или поручик Звягельский?

— Был там такой блондинчик с белыми бараньими завитушками…

— Серёжка Стружкин, что ли? — ещё больше удивился Куропёлкин. — Он же редкостный дурак!

— А ты, Куропёлкин, кто? — спросила Баборыба.

— Ну да, — скис Куропёлкин. — Я-то кто?

— Я тебя обрадую, — сказала Баборыба. — Фигура у тебя была поосновательнее, чем у этого баранчика Стружкина, но тобой интересовалась богатая купчиха.