Владимир Гончаров - Апокриф

Цугцванг!

Пребывая в этом непрекращающемся внутреннем раздрае, Тиоракис безо всякого труда переносил отсутствие информации из мира, находившегося за стенами больницы. Он не знал, было ли полное лишение его доступа к газетам, радио и телевидению обычным психотерапевтическим приемом, назначенным здесь всякому такому больному, или являлось следствием специального распоряжения Мамули. Возможно, тот опасался, что какое-нибудь известие с полей политических битв может спровоцировать его сотрудника, подхватившего острое воспаление совести, на безрассудные действия. Но сам Тиоракис даже не пытался выяснять этот вопрос, поскольку, если честно, очень опасался такого ответа: «Да ради Бога! Вам установить телевизор? Какие желаете газеты? Может быть, компьютерный канал?» Подспудно он сам желал пропустить, проспать, что ли этот отрезок жизни, как, бывало, «проматывал» кусок фильма или пролистывал страницы книги, вызывавшие у него тяжелое или просто неприятное эмоциональное переживание, с тем, чтобы продолжить с того места, где все потрясения уже остались позади…

А дни проходили. Если первую неделю Тиоракиса довольно часто донимали процедурные сестры, повадившиеся каждый день брать из вены кровь, то теперь его почти не беспокоили: три раза в день разносчица доставляла завтраки обеды и ужины; приносились также какие-то таблетки, но никто не контролировал, принимает он их или нет; раз в два дня заходил доктор, задававший формальные вопросы о самочувствии. Были также прогулки в огороженном секторе парка, прилегавшем непосредственно к отделению неврозов, а еще он пытался читать: из библиотеки госпиталя лечащий врач разрешил доставить ему несколько полудетских «исторических» романов, и пространные, не обремененные описанием каких-либо серьезных конфликтов, очерки, принадлежавшие нескольким известным путешественникам… Мир в душе воцариться, однако, не спешил, зато в голову влезли откуда-то и прочно там застряли неизвестно чьи рифмованные строчки:

«Может, я и в самом деле болен, — спрашивал себя Тиоракис, — или просто продолжаю подыскивать оправдания?»

Четвертая неделя пребывания Тиоракиса в госпитале показала, что оболочка «кокона», в котором он находился, скорее, по собственному желанию, чем по принуждению, начала претерпевать некие изменения.

В последние дни в поведении врача, медицинских сестер и даже уборщиц появилось нечто такое, что смогло безошибочно уловить обострившееся в отсутствии внешней информации восприятие Тиоракиса. Он не ощущал в этом какой-то негативной перемены по отношению к себе, а видел проявление тревоги, внесенной в состояние персонала клиники, по-видимому, какими-то внешними факторами. Тон этих людей оставался неизменно приветливым, но речь их стала более скованной, они продолжали улыбаться, но внимательный наблюдатель непременно заметил бы натянутость мимики, а их взгляды, явно против воли, постоянно уходили куда-то мимо Тиоракиса, сквозь стены здания, за которыми они пытались увидеть или хотя бы угадать нечто очень важное для них лично…

«Знать ничего не хочу!» — пытался отгородиться Тиоракис от вспыхнувшего у него внутри беспокойства.

А в конце недели уже довольно поздно вечером во всем госпитале погас свет. Началась вполне объяснимая в таких случаях суетливая беготня дежурного персонала по гулким коридорам и переходам. В темных окнах больничных корпусов мелькали редкие пятна от лучей электрических фонариков. В палату к Тиоракису тоже заглянула медсестра.

— Не волнуйтесь… это просто авария! — сказала она таким голосом, как будто хотела успокоить себя, а не больного.

Минут через сорок свет действительно дали, но он был неровным, и Тиоракис понял, что работает автономный генератор, которому не вполне достает мощности. Он вышел в коридор и направился к широкому окну, находившемуся в торце здания и обращенному в сторону города. Там, где обычно небо было подсвечено спокойным сиянием электрического света, в низких облаках отражались неровно и медленно пульсирующие сполохи.

«Не иначе как большой пожар, — сделал для себя вполне очевидное заключение Тиоракис. — Что-то там происходит, черт бы их всех подрал! Придется все-таки всплывать на поверхность. Но, только не среди ночи, конечно… Утром нужно будет попытаться хоть что-то выяснить, а там — по обстановке…»