Владимир Гончаров - Апокриф

Где-то в середине осени, когда небольшой университетский парк вспыхнул умопомрачительной палитрой листвы, готовящейся к роскошной смерти, Острихс у самых ворот только что покинутого им храма знаний столкнулся, как ему показалось, совершенно случайно, со служителем иного святилища.

Мужчина, на которого, поворачивая на улицу, налетел Острихс, был одет в очень скромный, старомодный, темно-серого цвета, длиннополый плащ, а на голове его зиждилась тоже не щегольская, почти черная шляпа из мягкого фетра. По еще теплому осеннему времени горло и грудь незнакомца не были прикрыты шарфом, и за высоким вырезом плаща можно было разглядеть темно-синюю, с глухим стоячим воротничком, сорочку. Лицо мужчина имел продолговатое и несколько скуластое, жесткость общего склада которого отчасти маскировалась аккуратно подстриженными, очень темными бородкой и усами, слегка тронутыми красивой сединой. Главным украшением этого лица являлась, однако, не растительность, а (ну, конечно же!) глаза: очень внимательные, очень ироничные, очень понимающие…

Как водится при неожиданном столкновении двух воспитанных людей, после прошедшей секундной оторопи, они рассыпались во взаимных извинениях и уже были готовы разойтись, но что-то их остановило. Точнее, это Острихс, заметив, что обладатель старомодного одеяния как-то уж очень внимательно смотрит на него, посчитал необходимым немного задержаться. Мало ли что: может быть, следует разрешить какое-то недоразумение? К тому же и лицо этого человека оставляло у Острихса смутное впечатление, что он его где-то, когда-то уже видел.

— Э-э-э… — начал мужчина, как бы в сомнении. — Простите, молодой человек, а не приходится ли вам матушкой госпожа Ямари Глэдди?

«Значит, действительно, какой-то знакомый…» — констатировал про себя Острихс, а вслух подтвердил:

— Да, это моя мама.

— А я и смотрю: что-то лицо мне вроде бы известное! — продолжил разговор неожиданный собеседник. — Ваша матушка года уже как три или четыре назад приводила вас к нам в храм. А память на лица у меня, могу похвастаться, редкая. А вот имя, простите, запамятовал… — и мужчина вопросительно воззрился на Острихса.

— Острихс. Острихс Глэдди, — отрекомендовался молодой человек и сразу вспомнил: «Ну, конечно! Это же священник! Видел я его раза два-три. Вон на нем и сорочка эта самая… из облачения, видимо…»

— Позвольте и мне представиться, господин Острихс, — с необходимой по ситуации церемонностью, приподняв шляпу, произнес служитель культа, — Хаардик Фантес, настоятель храма Бога Единственного и Светоносного. И Бог у нас Единственный, и храм у нашей церкви в Ялагиле, видимо, поэтому тоже единственный… — с грустной усмешкой добавил он и тут же посчитал необходимым деликатно поинтересоваться, — простите, а я вас не задерживаю? Я ведь человек довольно болтливый! Особенно люблю поговорить с приятными молодыми людьми. Но, если вдруг у вас совершенно нет времени, не стесняйтесь и пошлите старого трепача подальше! Даю вам честное слово: все понимаю и не обижусь!

Тирада сия, являясь только немного замаскированной ловушкой, явно ставила своей целью не прекращение, а продолжение разговора. Острихс это уловил, но кроме того ему и самому было интересно пообщаться в свободной остановке со священником — представителем той породы людей, о которых он почти ничего не знал и которые, уже в силу одного их статуса, были интересным предметом для неравнодушного ума. К тому же дядька не выглядел занудой, и сама беседа с ним могла оказаться одновременно и приключением, и удовольствием. Прикинув все эти немногие привходящие обстоятельства, Острихс заверил Хаардика, что он никуда в данный момент не спешит и с удовольствием задержится ради такой интересной встречи.

— Ну, что вы, Острихс! Вы позволите так себя называть? — одновременно и возразил, и спросил священник, и, не дожидаясь ответа, вычислить который не составляло никакого труда, продолжил, — знаете, что мы сделаем? Чтобы не особенно занимать ваше время, мы прогуляемся в направлении вашего дома. Вы ведь не очень далеко живете? Или нужно ехать?

— Да нет, господин Фантес, — отозвался Острихс, которого такой оборот дела совершенно устраивал, — с полчаса ходу быстрым шагом. Я часто хожу пешком.

— Ну, вот и отлично! — резюмировал священник, — значит, пойдем пешком. Кстати, в вашей воле будет отрегулировать длительность нашей встречи. Если я вам быстро надоем, — скачите галопом, а если покажется интересным, — можете выбрать аллюр поспокойнее. Идет?