Владимир Гончаров - Апокриф

Тихоня — не самая лучшая репутация для мальчика-подростка, но таким уж был Острихс, если и не по сути своего характера, то по факту. Наверное, это впечатление о нем проистекало из того, что ему проще, чем кому-нибудь другому, удавалось избегать обычных в жизни любого человека конфликтов.

Ссора, даже между детьми, редко начинается прямо с драки. Как правило, она проходит вербальную фазу. Сначала — несогласие по какому-то, кажущемуся принципиальным, пункту, затем — не требующая аргументов ругань, и, наконец, — мордобой. В случае с Острихсом конфликт гасился как-то сам собой, в самом зародыше. Ему легко удавалось добиться согласия почти по любому, пусть самому идиотскому вопросу, даже по такому, который выдвигался оппонентом единственно с целью спровоцировать потасовку….

Как бы то ни было, упомянутый детский спор и его результат, скорее всего, впервые в жизни натолкнули Острихса на догадку о том, что ему дана некая сверхспособность. Впрочем, многие дети склонны подозревать у себя чудесные свойства. Первичное освоение окружающего мира идет у них через мифы, нарисованные им собственным воображением, в попытке как-то попроще объяснить сложные связи бытия. А самое простое объяснение самому сложному — чудо. В этом смысле дети — превосходная модель младенчества самого человечества, с той только поправкой, что детей дополнительно подкармливают небылицами взрослые. Исключительно с целью повышения управляемости. Кстати, в жизни вполне взрослого социума подобные приемы тоже не редкий случай.

Вообразив себя волшебником, ребенок как-нибудь непременно да попытается совершить желаемое чудо взмахом волшебной палочки, или произнесением магического заклинания. Отсутствие ощутимого результата бывает его первым шагом из пышного мира детских представлений в унылую обитель квадратно-гнездового рационализма.

А Острихсу как-то все не удавалось опробовать свою «волшебную палочку». Уж больно сложно было получить от ее использования недвусмысленный результат. Слишком специфическая оказалась у нее область применения. Например, обращать снег во взбитые с сахаром сливки с ее помощью нечего было и думать.

И тут подвернулась история с Бульдозером.

Бульдозер был нахальным, самоуверенным физически крепким и весьма ловким парнем из их класса. И еще он был противным. Противным — именно потому, что его самоуверенность, как это часто случается в пубертатном периоде, требовала постоянной подпитки. У начинающих созревать самцов это выливается в постоянную демонстрацию окружающим физической силы, быстроты реакции и умения стяжать разные мелкие блага, то есть, всех тех качеств, которые ведут к установлению доминирования в стае подростков. Прилипшая к нему кличка, Бульдозер (которой он гордился), отражала целый ряд существенных качеств его натуры.

Острихсу, скорее всего, благодаря его неординарной способности удалось избежать участи мальчика для битья, которого обязательно находят для своих упражнений в доминировании ребята, подобные Бульдозеру. Может быть, поэтому он не испытал злорадства, которое поселилось в душах многих гимназических мальчишек, не раз и не два обиженных Бульдозером, когда этого героя вполне серьезно взяла за холку полиция по подозрению в краже значительной суммы общественных денег у почтенной мадам Вектроны.

Более того, Острихс испытал прилив жалости и сочувствия, увидев совершенно испуганного и подавленного Бульдозера, влекомого куратором административной части гимназии под временный арест, пока еще только в одном из служебных кабинетов. Не то чтобы на Острихса в этот момент сошло откровение (чего не было, того не было), но из двух возможных вариантов: «Бульдозер спер деньги» и «Бульдозер деньги не тырил» ему был более симпатичен последний. В этом было даже какое-то требование мальчишеской солидарности. Но, как и чем он мог помочь? И тут ему в голову пришла мысль попробовать применить ту самую «волшебную палочку», владение которой он в себе некоторое время назад заподозрил. Мысль была дурацкая, детская, несолидная какая-то для почти пятнадцатилетнего уже молодого человека, однако, чем он рисковал? Только развенчанием очередной детской фантазии, не более…

Вся гимназия знала о чрезвычайном заседании в кабинете директора, где главной персоной была госпожа Вектрона. Однако, чтобы добраться до нее, требовалось прорваться за обитую кожей дверь, которую, засев за похожим на редут большим канцелярским столом, обороняла секретарь директора, дама совершенно непреклонная.