Владимир Гончаров - Апокриф

А первым, кто оценил возможную коммерческую ценность такого феномена, оказался он — Рийго Тупсар. Слава ему за это! И доход!

Пришлось, конечно, потратиться: рекламный ролик и время на местном телевизионном канале — это деньги. Но не слишком большие. Ролик — самый примитивный, какой только можно себе представить: слегка подгримированный и правильно освещенный Острихс на фотографическом фоне заурядного сельского вида около минуты рассказывает, какое замечательное мороженое выпускает фирма «Натуральное молоко», демонстрирует ее логотип и на финише задушевно так произносит: «Поверьте! Это действительно очень вкусный и полезный вам и вашим детям продукт!» Все.

Время на телеканале господин Тупсар тоже закупил не самое дорогое. Ролик будут пускать в первой половине дня, когда телевизор смотрят в основном домохозяйки и только что возвратившиеся из гимназий школьники, в то время, когда мать на кухне или в столовой наливает им в тарелку суп. Но зато это как раз та самая аудитория, которая определяет спрос на мороженое.

Все было готово к решительному наступлению. Первое испытание рекламной бомбы конструкции Рийго Тупсара завтра…

В то же самое время, Острихсу все эти события вовсе не представлялись сколь-либо значимыми и, тем более, судьбоносными.

Острихс не был вундеркиндом в смысле обладания каким-то особо мощным или рано развившимся интеллектом и, за исключением непонятного ему самому дара, представлял собою вполне обычного юношу, вчерашнего подростка с неплохими способностями, которые, в зависимости от обстоятельств, могут либо раскрыться, либо остаться втуне. По этой причине и просто в силу своего возраста, отсутствия опыта, недостатка знаний, он не мог заглядывать далеко вперед, предусмотрительно рассчитывать собственные шаги и расшифровывать скрытые интересы людей, вступавших с ним в контакт.

Не видел он ничего особенного в просьбе некого господина Тупсара помочь убедить жителей города в том, что лучше есть хорошие продукты, чем плохие. Он даже не до конца понял, что его вовлекают в рекламную компанию, и легко дал себя убедить, что совершаемое действо есть, скорее, просветительская акция, наподобие той, в которой он участвовал несколько месяцев назад, отговаривая земляков от опасных забав на зимних озерах. И уж тем более Острихс не осознавал, что с точки зрения честной конкуренции, задуманный Рийго Тупсаром ход не вполне чист.

С другой стороны, юноше и самому было интересно еще раз по-настоящему проверить свою способность влиять на людей. Ту самую способность, которую он начал смутно ощущать в себе года три или четыре назад.

Все началось, с каких-то детских пустяков, с какого то мальчишеского спора, в котором Острихс с гимназическими дружками обсуждал животрепещущую тему взаимоотношений с миром взрослых людей. Большинство мнений сводилось к тому, что взрослые — существа, прежде всего, недоверчивые, лишенные нормального воображения, зачастую, не способные понять насущных потребностей подрастающего поколения, и крайне трудно поддающиеся убеждению самыми разумными, с детской точки зрения, доводами. В подтверждение данного тезиса, участники диспута приводили массу примеров несправедливостей, самого обидного непонимания или недоверия, с которыми пришлось столкнуться лично им. Получалось так, что родителям или тем же воспитателям совершенно недостаточно простого честного изложения картины какого-нибудь, как правило, неприятного события: драки там, скажем, или прогула занятий, или случайной поломки имущества… Нет! Приходится долго, нудно и унизительно доказывать свою правоту или невиновность, чтобы, в итоге, все равно остаться под подозрением либо даже подвергнуться незаслуженной репрессии. Все были согласны, что взрослые в этом отношении — люди совершенно ужасные.

И только Острихс позволил себе усомниться в вынесенном приговоре. По его личному опыту выходило, что родители и педагоги, да и вообще, люди старшего возраста, всегда верили ему, когда он честно или, во всяком случае, искренно излагал собственную версию какого-либо события. Он готов был даже признаться, что в некоторых из таких случаев не говорил абсолютной правды. Детям ведь легко удается убедить самих себя в том, будто дело обстояло именно так, как им подсказало их же воображение. В таком случае искренность замечательно подменяет истину.

Друзья сначала обсмеяли Острихса, заподозрив его в попытке выпендриться, но когда он, обиженный подобной оценкой, повторил свой спорный для приятелей тезис, с жаром прося поверить ему, они… поверили. Очень легко и непритворно, без какого-то дальнейшего нажима. Кто-то при этом высказал вполне подходящую версию: дескать, Острихс известный тихоня, жутко послушный и, видимо поэтому, пользуется безоговорочным доверием у взрослых.