Владимир Гончаров - Апокриф

Утром, едва рассвело, Тиоракис на взятой напрокат машине отправился по ставшему уже привычным за последние дни маршруту. На выезде из города он подхватил поджидавшего его в условленном месте Увендру. Свою помощь предлагал и Гамед, но Тиоракис отказался, справедливо заметив, что наличие в компании очевидного баскенца при возможных проверках может усложнить отношения с жандармами, которые начнут землю рыть и, не дай Бог, накопают чего, особенно на обратном пути, когда в машине будет раненый. Хотя, конечно, тащить по лесу на носилках немаленького Крюка втроем было бы не в пример легче.

Примерно через час после выезда из города Тиоракис свернул с трассы на довольно большую асфальтовую площадку, предназначенную для отдыха автомобилистов, и поставил автомашину в ее дальнем от дороги углу, неподалеку от кирпичной будки туалета и мусорного контейнера. Здесь оказалась еще одна машина, и Тиоракис почувствовал, как Увендра, по своему обыкновению, напрягся. За время, прошедшее с их первого совместного дела, он стал дергаться гораздо меньше, тем более, что вроде бы уверовал в счастливую звезду Тиоракиса, но побороть себя до конца не мог.

«Эта машина действительно некстати, — подумал Тиоракис, — но, будем надеяться, что ненужный свидетель быстро уберется».

— Сходи-ка в туалет, — обратился он к Увендре.

— Мне не нужно, — механически ответил тот.

— Ты что?! Дурак совсем?! — тихо взбесился Тиоракис. — Сходи проверь!

— А… да, да! — спохватился Увендра и полез из машины.

Подойдя к будке, Увендра брезгливо взялся за дверную ручку и потянул на себя. Дверь была закрыта изнутри. Тогда он отошел на несколько шагов и стал ждать. Через полминуты из туалета вышел мужчина, на лице которого были написаны все его мысли по поводу дорожной службы, должной обеспечивать санитарное состояние мест общественного пользования. Предварительно омыв подошвы ботинок в ближайшей луже, он уселся в свое авто и немедленно укатил. На площадке, кроме Тиоракиса и Увендры, более никого не осталось. Мимо по мокрой трассе проносились редкие машины. Перенасыщенный влагой воздух был готов разродиться очередной чахоточной моросью.

Площадка находилась, метрах в восьмистах не доезжая до жандармского поста и тупикового ответвления к дачам. Некрутой поворот трассы делал и само место отдыха, и подъезд к нему совершенно невидимыми для блюстителей порядка. Это было очень удобно. От площадки в лес под прямым углом уходила узкая и не очень хорошо прочищенная просека. Примерно через семьсот метров ее подрезала полузаросшая лесная дорога, которая, попетляв километра полтора по лесу, выводила в тылы дачного поселка в непосредственной близости от халупы, где отлеживался Крюк. Этот путь был известен Тиоракису еще с того времени, когда он, готовя вместе со Стаарзом спектакль на железной дороге, изучал по карте место своего будущего «подвига». Этой же дорогой он воспользовался, когда привозил к раненому Крюку доктора и Гамеда, и по ней же совершал свои тайные визиты к больному в течение следующих пяти дней.

Тиоракис открыл дверь багажника машины, выгрузил складные медицинские носилки, добытые все через того же баскенского доктора, запер автомобиль, и они с Увендрой, не мешкая, двинулись к месту назначения.

Немного менее чем через час лесная дорога вывела их на опушку леса за дачным поселком. Искомый дом был совсем рядом — метрах в тридцати. Тем не менее, Тиоракис несколько минут внимательно осматривал все доступное его взгляду пространство, памятуя о том, что в какой-то из предшествующих визитов он умудрился попасть на глаза некоему бдительному аборигену, который не преминул донести в полицию, что и послужило причиной нынешней срочной эвакуации.

Не заметив ничего подозрительного, Тиоракис рывком преодолел открытое пространство до двери и скрылся в помещении. Увендру он оставил в кустах, заранее строго проинструктировав о действиях на случай, если в доме окажется засада. «Ждешь ровно минуту, — внушал он напарнику, когда они еще ехали по шоссе, — по часам, понимаешь? Если через минуту я тебя не зову, немедленно уходишь и сообщаешь по связи, что я засыпался. Если засада проявит себя раньше, само собой, смываешься немедленно. Все понял?»

Тиоракис, разумеется, знал, что никакой засады в доме не будет, но игра требовала достоверности во всех деталях.

Увендра часто переводил взгляд с секундной стрелки ручных часов на дверь и обратно. Напряженно прислушивался. Секунды капали вязко, как мед с ложки. На тридцать пятом скачке стрелки дверь в дом спокойно приотворилась, из проема наполовину высунулся Тиоракис, быстро огляделся и сделал приглашающий жест в сторону Увендры. Увендра разложив носилки, оставил их на более или менее ровном месте за кустами, а сам, так же, как и Тиоракис, рывком кинулся к дому.