Владимир Гончаров - Апокриф

— А что так? Неужто такой уникум?

— Ну, не уникум, конечно, но мальчик талантливый. А главное…

— Что главное? Не тяните кота за хвост!

— Что вы такой нервный сегодня, шеф? Главное, — что так уж карта легла.

— Нервный я, дорогой мой, потому, что на меня давят! С самого верха давят. Это для вас, кажется, не секрет? А вы мне — «так карта легла»! И что мне с этим картежным фатализмом делать прикажете? Туда докладывать? Яснее, пожалуйста!

Директор Пятого департамента ФБГБ, флаг-коммодор Ксант Авади, обычно очень выдержанный и корректный, сегодня действительно был не в духе, сам это понимал и еще больше раздражался от того, что ничего не мог с собою поделать. Когда-то ему самому казалось, что нервы у него веревочные, причем вервие сие выполнено даже не из натуральных материалов, а из какого-то совершенно уж бесчувственного синтетического волокна. Это позволяло Ксанту Авади оставаться невозмутимым, быстро и машинно-расчетливо соображать в любых самых отчаянных ситуациях. А такого рода ситуациями (особенно, в годы войн и смуты) в самом широком ассортименте и в совершеннейшем изобилии снабжало его выбранное им самим для себя поприще.

Однако ныне он на другой позиции. Позиция, с виду-то ничего, удобная. Рисковать собственной шкурой, например, уже не приходится. Координация, планирование, контроль…Однако прежние лихие годы, порою, вспоминаются с ностальгией. Опаснее было, но… проще! Вот у тебя — присяга, вот — отец-командир, вот — противник, на которого тебе указали… Действуй! А теперь? Присяга-то, конечно, осталась. Но даже она приобрела некую двусмысленность. А почему? Да потому, что он, флаг-коммодор Ксант Авади, попал, наконец, на ту самую кухню, где изготавливают и Родину, которой присягают, и врагов, от которых ее защищают, и великие цели, на которые указывают, и даже «вечные ценности», про которые попы врут, что уж это-то — прямо от Бога. Вот уж воистину справедливо сказано в Завете Истины: «кто умножает познания, умножает скорбь». Беда только в том, что директор Пятого департамента ФБГБ на этом предприятии не шеф-повар и даже не его главный помощник, а так — то ли поваренок, то ли, хуже того, — мойщик котлов… Все кухонные секреты на глазах: от того, что закладывается в кастрюли и салаты, иногда тошнит, но, будь любезен — нарезай, заваливай, помешивай, выгребай… И порасторопнее, а не то — подзатыльник. Да еще, ежели когда возмущенные клиенты, обнаружив в супе таракана или мышиный хвост, припрутся требовать сатисфакции, то — кто виноват? Понятное дело, — поваренок (не то накрошил) или, скажем, котломой (плохо почистил)…

Вот и теперь, с самого утра достал флаг-коммодора, этот прилизанный слизняк — шеф аппарата президента. «Вы понимаете, господин Авади, что сама по себе интенсивность работы вашего департамента нас не устраивает? Нам результаты нужны! Или вы не знаете, что начинается избирательная компания? Вы же нам все рейтинги обваливаете! Это позволяет задуматься о вашем профессионализме и о профессионализме ваших сотрудников… «

«Сволочь! — яростно и с удовольствием выругался про себя флаг-коммодор. — Что он понимает в нашем деле? Рейтинги у них обваливаются! А то я не знаю, кто и как вам эти рейтинги в два счета поправит! И вообще, нужны вам эти рейтинги при таком административном прессе, как рыбке зонтик! Так нет, подонки, вам еще хочется, чтобы вас искренно любили! А уголья из огня голыми руками мои ребята должны для вас таскать? Главный наш — тоже хорош! Замкнул эту гниду прямо на меня. Кафорс, помниться, себе такого никогда не позволял. Ответственность всегда брал на себя. Но, он и фигурой был настоящей. Лаарт всегда помнил, кто его президентом сделал. И, наверное, именно поэтому, когда Кафорса «после тяжелой и продолжительной» зарыли на Национальном кладбище, оказавшийся не в меру сообразительным национальный герой, красавец и бывший маршал авиации, ввел новую практику, при которой на должность начальника ФБГБ стали назначаться партийные функционеры от Объединенного Отечества. Никто из них по-настоящему нашего дела не знал, плотью от плоти нашего ведомства не становился, зато исправно играл роль погонялы, с помощью которого нами, как подходящим дубьем, били туда, куда это казалось нужным очередному президенту и его очередной камарилье. Нередко били в спешке, без разбору, глупо…»

Все эти мысли, проносившиеся в голове Ксанта Авади, ничуть не мешали ему воспринимать доклад своего заместителя, курировавшего работу нескольких управлений и отделов, так или иначе занимавшихся сепаратистами. Не мешали, наверное, потому, что сия болезненная тема в прошлом уже раз сто (а может, и больше) была им внутренне проработана, все инвективы наедине с собою были отточены и в том же составе высказаны и выслушаны. То, что в данное утро они вновь всплыли в его голове, означало уже не более чем стандартный рефлекс на очередной неприятный раздражитель.