Борис Мишарин - Исцеление

— Вызывали, Игорь Вениаминович? — спросил Захаров.

— Все сделал, что передал тебе Степанов? — спросил Соломин.

— Мне передали, что вы меня ждете, со Степановым я не виделся, — ответил он.

— Даю тебе еще полчаса, через полчаса придешь вместе с объяснением — почему продержал в приемной генерала, так и не приняв. Иди.

В приемной Захаров не стал спрашивать Степанова ни о чем и только у себя в кабинете поинтересовался, что тот должен ему передать.

— Директор просил, — начал Степанов, — чтобы вы одолжили мне на время свой китель, сфотографировали и заменили удостоверение. Через полчаса он хочет его подписать.

— Я что тебе, Степанов, фотограф? — возмутился Захаров.

Степанов пожал плечами, явно выводя из равновесия Захарова, и глянул на часы.

— Я только передал распоряжение директора, — ответил он и снова посмотрел на часы, давая понять, что время идет.

«Детский сад какой-то», — подумал он, глядя, как Захаров дает указания своим подчиненным и ищет фотографа. Все складывалось неудачно — Захаров припомнит ему свое унижение, хотя понимает, что он здесь ни при чем. В Н-ске не хотелось ссориться с местным руководством, а по-другому нельзя — незаконно установлена прослушка и если бы не Маша, Чабрецов бы уже знал, чем занимается группа Пустовалова. Двойственность в подчинении никогда не приносила хороших результатов, в этом Степанов был убежден, отсюда и появилась прослушка — кому понравиться, когда начальник не знает, чем заняты его люди.

Надев форменную рубашку и китель, Степанов уселся на стул. Фотограф чуть подправил положение головы, щелкнул аппаратом и убежал. Не сказав ни слова. Видимо, уже получил соответствующий допинг.

Оставшись вдвоем, Захаров не выдержал и спросил:

— Борис Алексеевич, объясни, что за спешка такая?

Степанов снова пожал плечами, не собираясь объяснять ничего.

— Не знаю, Сергей Викторович, не знаю, сам не пойму. Я только что с самолета и сразу к директору. Захожу к нему, он отправляет к вам. Наоборот — у вас хотел спросить, что за спешка, с чем это связано, что произошло, пока меня не было?

Степанов прекрасно знал, что Захаров пояснить ничего не сможет, но хоть в покое потом оставит, не станет строить пакости. Он вернулся в кабинет директора.

Соломин сразу же спросил:

— Как считаешь, Борис Алексеевич, Михайлов приедет, если я попрошу о встрече с ним?

— Трудно сказать однозначно, Игорь Вениаминович, наверное, нет. Он «помешан» на своих больных и расписаны они у него на весь месяц. Тяжелые больные, наверняка кто-нибудь умрет, пока он ездит. Поэтому считаю, что он откажется, предложит перенести встречу на месяц, когда больным еще не назначен день лечения или пригласит к себе вас.

— Он один занят, а мне делать нечего, — проворчал Соломин, — получишь новое удостоверение — езжай домой, отдохни. Вечерним рейсом в Н-ск, проведешь служебное расследование в устной форме. Если все подтвердится, вернешься вместе с начальником управления, Михаил Сергеевич возьмет твою работу здесь на себя. Я понимаю, что ты устал, третий раз подряд летишь в Н-ск, но новых людей нельзя вводить в дело, ты сам это знаешь.

Соломин опять задумался, что-то прокручивая в голове, попросил принести чашечку кофе, пододвинул ее Степанову и отошел к окну. Эту оконную привычку знали все офицеры и генералы, бывающие в кабинете частенько. Серьезные решения принимались именно у окна.

Соломин повернулся к Степанову.

— Если мы не отпустим Михайлова в Америку, какие действия возможны с его стороны? — решил уточнить Соломин.

Директор прекрасно знал, что может предпринять Михайлов и Степанову показалось — словно его проверяют на стойкость. Вдруг он качнется и выскажет сомнение в каком-нибудь варианте. Тогда можно надавить на вариант, маловероятно, но вдруг появиться возможность удержать Михайлова в России. Очень уж не хотелось директору отпускать ученого за границу, поэтому и старался он всеми силами уменьшить головную боль.

— Я думаю, Михайлов сделает упреждающий ход, как он уже говорил — подключит прессу. И не только российскую. Этим он убивает двух зайцев — лишает американцев возможного тайного похищения и нас возможности мирного удержания в стране. ЦРУ должно «пристреляться» к Михайлову, изучить, поэтому в первый приезд они не должны применить радикальных мер, а информация, которую может вытащить из них академик, благодаря его способностям, бесценна. Считаю: целесообразнее помочь ему с поездкой, подстраховать от неприятностей. Если плотно обложить его в Нью-Йорке, американцы воспримут это нормально — беспокоится Россия о своем ученом. Наоборот, наша пассивность может вызвать подозрение. А пока есть время, необходимо отработать связи Никифорова, изучить Стоуна, отследить судьбу хакера…