Валерий Иванов - Последнее искушение Дьявола или Маргарита и Мастер

Фагот, тем временем, поволок на корму две больших корзины с крупными плодами гранатов. Поставив их на широченную скамью, которую у моряков принято именовать банкой, он также сбросил свой нелепый клетчатый халат, оказавшись лишь в узких, клетчатых же, шароварах и тяжеловесных деревянных сандалиях. Стекляшка на глазу пугающе мерцала багрянцевыми бликами заходящего вечернего солнца, блеклые свалявшиеся усишки воспряли и защетинились. Присев на скамью он, принялся обстоятельно разминать обеими руками, невесть откуда взявшуюся, новехонькую ременную пращу. Стремительно надвигающаяся сзади галера с пиратами, пока, похоже, мало его интересовала.

Что же касается громадного черного кота, то и он не остался безучастным к налаживанию обороны приютившего их судна. Зацепившись одной лапой за мачту и придерживаясь скрючившимся хвостом за снасти немудреного такелажа, он грозно вглядывался в приближающихся врагов. Усы его встопорщились и выгнулись дугой навстречу опасности. Жирный живот туго перетягивал, неведомо как образовавшийся, красный шарф с золотой застежкой на боку, за которым торчали два громадных, старинного вида, пистолета с воронкообразными дульными отверстиями.

— Бегемот…, - глядя на это, укоризненно протянул Фагот, укладывающий в пращу, немалого веса, плод граната.

— Неумышленно… Неумышленно…, - кот всполошенно замахал лапами, выбросил пистолеты в воду и стал соображать о подходящем для себя вооружении, применимого к данному времени.

Но было уже поздно — лишь полтора десятка корпусов галеры разделял пиратов и мирное купеческое суденышко. Угрожающий рев луженых пиратских глоток несся с настигающего их грозного галерного парусника.

— Правое весло — вперед! Левое — назад! — рыкнул Азазелло сидящим на веслах, проявляя некоторые морские познания. — Парус к подветренной стороне… — это уже команда коту, который, на удивление, четко ее исполнил, как будто всю жизнь проплавал на кораблях, занимаясь управлением морской оснасткой.

Азазелло рассчитал все точно, и маневр был выполнен безупречно. В результате, пинаса стала быстро разворачиваться к противнику, при этом носовой своей частью, скользя вдоль борта приблизившегося судна — раздался оглушительный скрежет и треск крушащихся весел левого борта пиратской галеры. Здоровенный обломок весла ударился в мачту и был подхвачен расторопным котом, обретшим свое временное оружие.

— Остальное, добудем в бою, — пробормотал он, одним глазом следя за реакцией Фагота. Тот одобрительно скривил рот и блеснул красным сполохом своего неразлучного стеклышка.

Первый, второй и третий брошенные канаты с абордажными крючьями, играючи были перерублены саблями Азазелло. Но нападающих было слишком много, вскоре суда сцепились, и огромные мавры по деревянным мосткам ринулись на нос пинасы.

Кривые клинки Азазелло с леденящим лязгом столкнулись с широкими лезвиями пиратских ассагаев. Огненно-рыжие волосы на его голове стали дыбом, густая рыжеватая шерсть на груди, плечах и спине закурчавилась стальной проволокой, создавая защитный панцирь. Левый его глаз внезапно заплыл устрашающим белесым бельмом, а кривой желтоватый клык в углу ощерившегося рта, казалось, рвался в самостоятельную схватку. Страшен был Азазелло в лобовом столкновении, рубившийся самозабвенно и яростно.

Одновременно два или три противника противостояли ему, однако он фехтовал с величайшей искусностью, не оставляя им шансов на успех. Искры, высекаемые сталью его клинков, порой, долетали до самой поверхности моря и гасли с шипением в ленивых волнах. Острейшие лезвия молниеносно вспарывали кожу его чернокожих противников, не причиняя им, при всем том, серьезных увечий, хотя кровь из резаных ран брызгала непрестанно, а ее лужицы и капли казались черными в закатных лучах солнца.

При кажущейся сумятице ближнего боя, клинки в руках Азазелло действовали четко и синхронно.

— Клинг! — рубящий удар ассагая, направленный в шею отбит левой рукой.

— Вшшш, — клинок, зажатый в правой руке, легко вспорол грудную мышцу громадного мавра.

Азарт боя совершенно преобразил лицо рыжего воина. Бельмо на глазу исчезло, взгляд стал цепким и выразительным, и даже безобразный клык не уродовал его неприглядное лицо, придавая ему воинственное и отважное выражение.

Лезущих на него с обоих боков носа пинасы противников сбивали вниз грек и Фагот. Первый, сообразив, что при ударе острым концом копья, он может потерять его застрявшим в ране и упавшим за борт вместе с нападающим, спихивал врагов за борт тупым концом гасты.