Валерий Иванов - Последнее искушение Дьявола или Маргарита и Мастер

Меры, принятые к установлению и задержанию преступников, положительных результатов пока не принесли.

На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 157, 158 и ч.3 ст.208 УПК РСФСР,

Постановил:

— Производство по уголовному делу N1743-Т/35 приостановить за неустановлением лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности в качестве обвиняемых.

— Объявить граждан Воланда, Азазелло и Коровьева («Фагота») во Всесоюзный розыск.

— Копии данного постановления направить в Главное оперативное Управление НКВД СССР и в Прокуратуру города Москвы.

Ст. следователь

капитан госбезопасности А.К.Аскерко.

Человек в синей коверкотовой гимнастерке, с капитанскими «шпалами» в петлицах, поставил размашистую подпись и горько усмехнулся. Ему никогда еще не доводилось вести таких странных уголовных дел. И таких объемных дел — двадцать три пухлых тома едва влезли в его служебный сейф.

Протоколы допросов многочисленных потерпевших и свидетелей пестрели невероятными фактами. Их показания сквозили мистикой, массовым одурманиванием и шарлатанством. Все потерпевшие и некоторые свидетели требовали помещения их в специальную бронированную камеру. И постоянно путались в своих показаниях, городя откровенную чушь и небывальщину. Но, ладно бы, просто показания, которые можно было списать на гипноз или больное воображение — преступники оставили ощутимые материальные следы.

Капитан задумался и неожиданно пришел к весьма парадоксальному выводу, — а, ведь эта банда пыталась совратить с пути истинного наших советских людей, вводя их в искушение заграничным ширпотребом и даровыми деньгами. Этот самый Воланд, своими, неподдающимися систематизации, действиями стремился доказать, что зло лишь спит в людях, но стоит его разбудить и….

На столе зазвонил внутренний телефон.

— Капитан Аскерко слушает, — следователь взял черную эбонитовую телефонную трубку.

— Постановление готово?

— Так точно, товарищ майор.

— Давай без официальностей. Вот что, Александр Козьмич, подготовь проект развернутой справки по данному делу, за подписью товарища Ягоды. И принеси мне, помаракуем вместе, как правильно и пограмотней изложить всю эту чушь.

— За подписью самого наркома?

— Да.

— На чье имя адресовать справку, Константин Агеевич?

— Ни на чье. Просто справка и все. Говорят, будут докладывать в самые верхи. Якобы, даже, Самому.

— В какой срок?

— Максимум — завтра к вечеру. Чуть не забыл, приложишь к справке копию своего постановления.

— Понял, Константин Агеевич.

— Ну, давай — действуй. Да, объем справки — не более двух печатных листов.

— Есть!

Капитан положил на аппарат трубку и озабоченно почесал в затылке.

— На двух листах изложить все эти события? Да, еще попытаться дать им юридическую оценку? Придется заночевать сегодня в управлении….

Факты, изложенные потерпевшими и свидетелями по этому делу, выглядели бессистемным нагромождением бессмысленных действий членов удалой шайки и их главаря, не поддавались никакому объяснению и не подчинялись человеческой логике.

— Будто сам Сатана здесь накуролесил, — следователь произнес это вслух досадливо и с озлоблением.

И, тотчас, виски его сдавило будто стальными пальцами, в затылок уперлось нечто вроде зазубренной вилки, а в лицо дохнуло ледяным холодом.

— Не упоминай, без надобности, имени этого, — членораздельно и страшно произнес чей-то бестелесный голос.

Капитан очумело повел по сторонам глазами. В кабинете ничего не изменилось, и все же появилось неощутимое впечатление, что кто-то незримый здесь только что побывал.

— Задремал, что ли? — его взгляд метнулся к циферблату наручных часов — время почти не сдвинулось.

Он тоскливо оглядел, заваленный бумагами и делами, видавший виды, стол светлого орехового дерева. Перевел взгляд на окно, исхлестанное ранним, мокрым и прилипчивым снегом, не добавившее ему бодрости своим видом. Затем снова уткнулся в стол и обреченно придвинул к себе обшарпанную, но надежную, пишущую машинку. Если и удастся соснуть, то не более двух-трех часов.

Впрочем, бессонных ночей в те напряженные годы у капитана хватало. Начиналась масштабная чистка партийного, государственного и хозяйственного аппарата громадного, первого в мире, социалистического государства….

К ночи город очутился во власти игроков, пьяниц и обжор. Иерусалим внешне затихал, но зато начинал жить иной, вечерней, а, затем и ночной жизнью. Полки сотен небольших лавчонок ломились от груд лакомств — хрустящих, пахучих, начиненных фруктами, пряностями и медом. Харчевни, таверны, трактиры, постоялые дворы исторгали чад пальмового масла и жареного мяса. Они заполнялись самым различным по обличью, занятиям и наречиям людом.