Салман Рушди - Прощальный вздох мавра

С той поры так и пошло: Ина, Минни, Майна; правда, в школе «Уолсингем хаус» на Нипиэн-си-роуд их превратили в «Ини, Мини, Майни» – неоконченную строку, завершавшуюся пропуском, паузой на месте четвертого слова. Три сестры ждали – и ждать пришлось долго, потому что от рождения Майны до моего, до времени, когда можно будет поймать братца за палец ноги [ 59], прошло без малого восемь лет.

Мальчик, которого безуспешно пыталась заполучить старая ведьма Флори Зогойби, все не появлялся, и к чести моего отцa надо сказать, что он всегда выказывал полное удовлетворение своими тремя дочерьми. Девочки подрастали, и он был самым что ни на есть любящим отцом… Но вот однажды – это было в 1956 году, во время длинных каникул после сезона дождей, – когда семейство отправилось в Лонавлу посмотреть двухтысячелетние буддийские пещерные храмы, он он вдруг остановился на середине высеченной в скале крутой лестницы, ведущей к темному жерлу самой большой пещеры, схватился, задыхаясь, за сердце и, слыша, как воздух с хрипом вырывается из легких и видя одни лишь плывущие перед глазами круги, тщетно потянулся рукой к трем своим дочерям, девяти-, восьми– и почти семилетней, которые не замечали его бедственного положения и, хихикая, скакали себе все выше и удалялись все дальше от него с присущими детству беззаботной быстротой и ощущением бессмертия. Аурора успела подхватить его прежде, чем он упал. Подошедшая к ним старая торговка грибами помогла Ауроре посадить Авраама, прислонив его спиной к скале; соломенная шляпа съехала ему на лоб, по лицу и шее струился холодный пот.

– Да не хрипи ты, черт бы тебя побрал! – закричала Аурора, взяв его голову в свои ладони. – Дыши, понял! Не смей у меня умирать!

И Авраам, который всегда ее слушался, остался жив. Дыхание сделалось ровнее, в глазах прояснилось, и долгие минуты он сидел со склоненной головой, приходя в себя. Девочки прибежали сверху по лестнице, вытаращив глаза и засунув в рот пальцы.

– Видишь, как плохо быть старым отцом, – пробормотал жене пятидесятитрехлетний Авраам, пока дочери еще не приблизились. – Очень уж быстро они растут, а я так же быстро разваливаюсь. Будь моя воля, я оставил бы в этом возрасте и себя, и девочек.

В присутствии подоспевших детей Аурора придала своему голосу беззаботность.

– Ну, о тебе-то беспокоиться нечего, – сказала она Аврааму. – Ты у нас вечный. А что касается этих диких существ, я жду не дождусь, когда они вырастут. Боже ты мой! Как долго тянется все это детство! Вот (бы мне таких детей -пусть даже одного ребенка, – который бы действительно быстро рос.

Тихий, почти неслышный голос произнес у нее за спиной: «Фокус-покус, райский сад». Аурора резко обернулась.

– Кто это сказал?

Рядом были только дочки. Другие экскурсанты, часть из которых несли в паланкинах (внизу Авраам отказался от этой услуги), находились слишком далеко от них – одни выше, другие ниже.

– Где эта женщина? – спросила Аурора детей. – Эта старуха с грибами, которая мне помогла. Куда она делась?

– А мы никого не видели, – сказала Ина. – Тут были только ты да папа.

Махабалешвар, Лонавла, ХандалМатеран… Я никогда больше не увижу эти милые прохладные местечки в холмах, местечки, чьи названия отдаются в ушах бомбейцев детским смехом и нежными песнями любви, пробуждая воспоминания о днях и ночах в зеленой тени лесов, о прогулках и беззаботности! В сухое время перед сезоном дождей эти священные холмы словно парят в серебристой волшебной дымке; а после муссонов, когда воздух прозрачен и чист, можно встать, скажем, на Центральной высоте Матерана или на Холме одинокого дерева и посреди этой сверхъестественной ясности проникнуть взглядом если не в вечность, то хотя бы ненамного в будущее, на день или на два.

Однако в тот день, когда у Авраама случился приступ, причудливые изгибы холмов и медлительность петляющих между них дорог пришлись весьма некстати. У семьи был забронирован на эти дни номер в гостинице «Лорде сентрал» в Матеране, и это означало, что они должны были сначала проехать двадцать миль по ухабистой неухоженной дороге, а затем, оставив «бьюик» на попечение Ханумана, пересесть на игрушечный поезд, ползущий вверх из Нерала через «туннель одного поцелуя» и дальше – томительная двухчасовая поездка, во время которой Аурора, смягчив свою обычную суровость, пичкала детей сахарно-ореховыми конфетками, чтоб сидели тихо, в то время как мисс Джайя мочила в кувшине с водой носовые платки, которые Аурора все время меняла на лбу у ослабевшего Авраама.