Аглая Дюрсо - 17 м/с

Как ни прискорбно об этом говорить, гораздо глубже, чем нам хотелось. Потому что нам вовсе не хотелось, чтобы ракшасы внедрились в сознание молодого и там окопались. А они это сделали. Что было видно невооруженным глазом.

Молодой стал нас «социализировать». А это сильно попахивало бесовством. Потому что социализация в таких местах — как пробка от шампанского в Сахаре, правда. Кроме того, мы вполне нашли себе применение, компромиссное с западным образом жизни. Потому что человек, бывший оператором по ту сторону желаний, все-таки настроил камеру и стал снимать цейтрайфер. Он снимал целыми днями цейтрайфер облаков. А ночью мы эту съемку с большим интересом просматривали.

Молодой не поддался на эту уловку. Он входил, бодрый после утренней поездки и завтрака в настоящем ресторане райцентра, и не давал нам покоя. Возможно, он не хотел, чтобы мы слились до неразличимости с пассивным окружающим миром. Потому что он знал: нам придется вернуться в социум — он хранил наши обратные билеты. Полагаю, он хотел нам добра.

Но добро и зло амбивалентны, как утверждается в религиозных постулатах этой страны. И не врется!

Действия молодого ракшаса походили на кошмар. Он придумывал экскурсии и осуществлял их.

Он заманил нас в кузов джипа и при помощи недоумевающего тайца доставил на ферму слонов. Молодой сказал, что слоны — это основа животноводства и туристического бизнеса этой страны. Слоны не походили на своих стразовых собратьев из сувенирной лавки (оказавшейся, естественно, тут же на ферме). Слоны какали, посыпались пылью и очень неохотно (хоть и по-буддистски покорно) подставляли спины для катания туристов. Они были базисом курортного бизнеса этой страны вместе с трансвеститами и временными женами и должны были отрабатывать карму.

От поездки на джонках (которую наш ракшас расхваливал с демоническим восторгом) мы решительно отказались. Мы перешли к открытому бойкоту сансары. Этот бойкот напоминал бойкот травой сенокосилки.

Молодой дошел до такой степени демонической безнаказанности, что разбудил нас в пять утра и сказал, что машина подана. Вообще-то мы машину не заказывали. И таец был никакой. Слава богу, что он был тайцем, а то бы он озверел. Наш товарищ взял нас тепленькими, спросонья. Мы, подобно тайцу, не имели никаких моральных сил, чтобы озвереть. И в эту рань он попер нас в райцентр. Потому что хотел показать нам особенности национального быта. Он хотел показать нам, как здесь жарят креветок в каком-то самоваре. Мы, не приходя в сознание, сфотографировали его на фоне самовара, сильно уповая, что отработали свою карму, в отличие от слонов.

Увы.

Наш товарищ сказал, что у нас есть прекрасная возможность посмотреть все ваты этого острова. Раз уж мы на этом острове так прижились.

— Все?!!

— Это по дороге домой, — уламывал хитроумный ракшас.

Мы согласились. Мы помнили, как удачно избавился в вате от подобной напасти наш товарищ Брайан. Которому теперь никто не мешает вести асоциальный образ жизни внутри необитаемого, как провинциальный ват, клуба.

В большинстве своем ваты располагались в самых замысловатых местах. Было совершенно ясно, что сюда никто не захаживал, кроме нас. Это было в духе страны: крашенных золотой краской Будд никто не донимал. Их оставили в покое и избавили от впечатлений в их просветленном бессмертии.

Но в одном вате мы застали праздник. Там народ веселился от души и кушал за длинными столами. Милая дама, приплясывая, подошла к нам и просила присоединяться. Она сказала, что это праздник ее папеньки. Передавайте поздравления папеньке, сказали мы, отступая. Но милая дама сказала, что у нее нет этой суетной возможности — что-то такое передать ее дорогому отцу. Потому что отец ее вчера помер. И собственно, по этому поводу они тут и отжигают. Мы умоляюще посмотрели на нашего ракшаса:

— Слушай, есть еще какие-нибудь ваты?

Очень уж нам было неловко веселиться по поводу человека, которого мы знать не знали и который, соответственно, не успел сделать нам ничего плохого.

Молодой понял ситуацию, молниеносно извлек из кармана карту и радостно крикнул:

— Есть!

Это был аутентичный ват в дальней деревне. Деревня была в сырых джунглях, по настилам бегали полчища муравьев. Некоторые из муравьев имели глупость забегать в гигантские плетеные корзины. Там их склевывали куры. Мы даже поозирались: не завалялась ли где-нибудь поблизости тайка с рыбой, которую мы выронили из джипа в день приезда. Тут было несколько таек, но идентифицировать их не представлялось возможным. Они все были пожеванными жизнью, одетыми наперекосяк и равнодушными к деталям этого некомфортабельного мира.