Аглая Дюрсо - 17 м/с

Ват стоял на отшибе. Прямо напротив золоченого Будды, принаряженного в самые роскошные тряпки из местного сельпо, был стол для пинг-понга. Два тайца азартно убивали на нем пластиковые мячи. То есть, если не успевали отбить, свирепо приколачивали их ракетками. Как насекомых. Мы выстроились в линию, уважительно относясь к обрядам местных прихожан, и терпеливо дождались конца партии. Тогда один из тайцев положил ракетку и призывно свистнул. В ват вошел старец в желтой драпировке. Старцу стукнуло уже, наверное, лет сто. Он был так высушен, что казался резьбой по дереву. Старец с достоинством сел рядом с Буддой. Будда выглядел более светским в своей пестрой мануфактуре. И однозначно более откормленным.

Старик внимательно оглядел нас. И поманил к себе ракшаса.

«Вот, — злорадно подумали мы, — наконец-то!»

Но выбор старика был не порывом к экцорцизму, выбор был меркантильным — в отличие от нас всех, у молодого в руках угадывался бумажник. Молодой пожертвовал старцу денег, старец вложил что-то в руку молодому, а потом как ни в чем не бывало включил черно-белый телевизор, случившийся за статуей Будды.

— Я тоже такое хочу, — завопил, перекрикивая телевизор, один из наших детей. Увы, это был мой ребенок. Мне пришлось полезть в карман за кошельком. Мой жест привлек внимание местного святого. В обмен на небольшие деньги он тоже вложил мне что-то в руки. Он сделал это заговорщицки, будто играл со мной в «колечко, колечко, выйди на крылечко». Я отошла с добычей подальше и начала ее рассматривать. Будда! Но, боже мой, до чего же крошечный! Он был вырезан на косточке от какого-то фрукта, типа финика. И у него все было. И ручки! И ножки! И даже глаза угадывались!

Местный святой смотрел на нас выжидающе. Мы нервно почесывались и переминались на босых ногах.

Потому что мы были профанами в местных обычаях, варварски вторглись в своеобразную религиозную культуру, а что делать после вторжения — не представляли.

И тогда меня осенило! Я поняла, что этот Будда на финике — что-то типа просвирки в православных храмах.

Я решила, что закинуть Будду в рот, как семечку, и легкомысленно схрумкать будет не так торжественно. И тогда я как можно медленней и уважительней поднесла врученного мне Будду ко рту и почтительно откусила ему голову.

Святой выпучил на меня глаза.

Молодой сзади мученически застонал. (Наверное, все-таки не ракшас. Раз так переживает за религиозные святыни, подумала я.)

Во рту появился явный привкус глины.

Я остолбенело рассматривала крошечный огрызок Будды на ладони и судорожно думала, что придется объясниться.

Потом подняла глаза на святого и, показав на свой пищевод, сказала: «Будда внутри каждого из нас».

Про Бангкок мне сказать решительно нечего, кроме того, что он стал последней каплей. В Бангкоке мы разосрались окончательно и бесповоротно и, уже не скрывая, тыкали друг другу пророческую книгу «Пляж». Книгу про людей, которые хотели создать рай, а создали ад.

Этот ужас начался, естественно, с молодого. Он сказал, что еще в Москве заказал билеты до столицы, а в столице — лучшую гостиницу. Потому что ему хотелось сделать нам подарок накануне Нового года. Ему хотелось расширить наши горизонты.

Мы страшно обиделись. Он вел себя с нами, как с несовершеннолетними недоразвитыми преступниками. О чем мы ему и сказали.

Тут он обиделся в свою очередь. И раздал нам наши билеты, документы и деньги. Раз мы такие самостоятельные. В самолете до Бангкока он с нами не разговаривал (а может, мы с ним, теперь уже трудно восстановить события). В аэропорту он по привычке кинулся искать утраченный кем-то из наших багаж. Но мы ему достаточно дерзко сказали, что сами с усами.

На молодых было страшно смотреть. Они чуть не плакали от страха. Они представляли, что с нами случится. Жена молодого (которую мы знали с самой лучшей ее стороны в доматримониальные времена) напоследок сказала, что в Бангкоке всех разводят. И чтобы мы остерегались. Потому что мошенники представляются учителями и предлагают показать город. И заманивают туристов.

— Разберемся! — гордо ответили мы.

«Мы» — это после перенесенных лишений оператор с женой, милая девушка человека, сгинувшего в Маккар-баре, собственно, я и несколько детей, имеющих к нам непосредственное отношение.

Молодые уехали смотреть на мир с самого высокого небоскреба, кататься на джонках, есть морепродукты в китайском ресторане на воде. А мы бесцельно побрели по пыльной улице с заколоченными воротами, пока не уперлись в какой-то захолустный ват, ставший апофеозом нашей самостийности.