Памела Джонсон - Особый дар

Что ж, Тоби это кое о чем говорило.

На другой день в местной газете появился довольно подробный отчет о выставке: то не была рецензия, скорее, материал для раздела светской хроники. Впрочем, в нем не было почти никаких данных о самой миссис Робертс — она упорно отклоняла все вопросы личного характера и говорила лишь о своей живописи. Был также помещен ее снимок — несколько смущенная, она указывает на самую большую из своих картин — и снимок Тоби, а под ним подпись: «Сын художницы, студент». Что касается его самого, то могло быть и хуже, решил Тоби, и с особым уважением к матери отметил про себя, что она решительно отмела попытки репортера выудить хоть какие-то сведения о частной жизни — своей и сына.

И все же сообщения о выставке оказалось достаточно, чтобы заинтересовать публику и привлечь посетителей. Тоби сразу же написал матери и вложил в письмо вырезку из газеты.

Теперь надо было дождаться конца недели. Ему позвонила Мейзи, донельзя обрадованная: правда, два лондонских критика, присутствовавших на вернисаже, не упомянули о нем ни словом, зато Поллок отвел выставке второе место в еженедельном обзоре. Он с большой похвалой отозвался о новом «примитиве» и советовал всем, у кого есть такая возможность, съездить в Кембридж.

— Чудесно, да, Тоби?

— Да. Мама будет страшно рада. Но мне хотелось бы кое о чем потолковать с тобой. Может, выпьем вместе чаю?

Мейзи, разумеется, согласилась.

Тоби заранее продумал весь разговор и на сей раз в виде исключения стал задавать вопросы.

— Нам тебя бог послал, — начал он. — Но мне нужно знать: во что это все тебе обошлось?

Мейзи вспыхнула.

— Мне?

— Да, тебе. Вино и сыр на вернисаже. Я мысли не допускаю, чтобы деньги за это выложил Дриффилд.

— Вот и ошибаешься, — объявила она торжествующе. — Дело было совсем не так, вернее, не совсем так. Дриффилд оплатил почти все. Мамочка помогла немного, но это сущие пустяки. Для нее это одно удовольствие.

— Мне хотелось бы знать, сколько я ей должен.

— Но если ты спросишь мамочку, она взорвется. Ей-богу, Тоби, это такая малость! Она же сказала, что хочет выгодно поместить деньги, — и сделала это таким образом. Из чисто эгоистических побуждений, мой хороший.

— Если это такая малость, ума не приложу, как Дриффилд умудряется зарабатывать на жизнь?

— Во всяком случае, его расходы по этой выставке окупятся. Да и вообще он человек со средствами.

— А кто заплатил типографии за пригласительные билеты?

— Дриффилд, конечно. Так положено.

— Хотелось бы думать, — произнес Тоби с расстановкой, — что ты говоришь правду.

— Но я всегда говорю правду, — возразила Мейзи с шутливым негодованием. — С детства приучена.

Он понял, что разговор ни к чему не приведет; да и денег у него осталось в обрез.

— В таком случае передай от меня маме самую горячую благодарность.

Вскоре Тоби уехал домой — начались пасхальные каникулы.

Миссис Робертс не терпелось поделиться с сыном новостями.

— Просто замечательно, правда? Это я про мистера Поллока. И потом, от мистера Дриффилда письмо — пишет, что почти все картины распроданы, остались только три. Мы получим изрядные денежки. А тут ко мне приходили, спрашивали, что у меня есть еще.

Мистер Робертс все никак не мог опомниться от удивления:

— Похоже, мне достался в жены гений. А я-то думал, это у мамы просто увлечение такое.

— Никакой я не гений, — отвечала миссис Робертс, — и никто меня гением не называет. Но отныне я знаю точно: мне надо писать и дальше. И потом, теперь я могу позволить покупать себе холст. А то на сухой штукатурке — грунтуй ее хоть до одури — краски жухнут. Я уже купила четыре холста.

И все-таки им казалось, что происходит какое-то чудо и долго оно не продлится. Но тут пришло письмо от владельца одной лондонской галереи. Он зондировал почву — выражал желание посмотреть те работы, какие сейчас есть у миссис Робертс.

— А у меня, как на беду, почти ничего не осталось! Вся эта музыка до того выбила меня из колеи — совсем не могу писать.

— Так не пойдет, — сказал Тоби. — Надо ей снова взяться за кисть, верно, папа?

За время каникул он с Мейзи не виделся и в Хэддисдон его не приглашали. Да он и не слишком об этом печалился, потому что сам не мог разобраться в своем отношении к ней. Он скучал по Мейзи — ему виделся изгиб улыбающихся губ, глаза, так и вспыхивающие от радости, словно в них зажигаются лампочки, — но заставлял себя заниматься, и большую часть дня просиживал наверху, в своей комнате. Миссис Робертс снова ушла в повседневные домашние заботы; готовила, как всегда сосредоточенно и искусно, а во второй половине дня увлеченно писала.