Евгений Липкович - Девять

С Утилизатором отношения у Герасима были рабочие.

— Ты, значить, эта… ты ближее подгоняй! — кричал он, держа кепку в руке, а второй поглаживая свою блестящую голову. — Ты эта, значить… ты, ковш-то аккуратнее совывай.

Утилизатор был современной моделью и считал, что обладает чувством юмора. Герасим на шутки не реагировал, но было заметно, что нервничает. Руки дрожали больше обычного, выверенные движения становились излишне резкими.

— Ты, эта, значить, хохмы будешь дома рассказывать. Ты зачем приехал? Ты сюда, значить, работать приехал. Вот и делай своё дело.

Муму вообще непонятно откуда взялась. в подробнейшем перечне имущества, который прилагался к завещанию, её не было.

Я обходил постройки вместе с управляющим — верным роботом моего покойного дяди, который обладал странным дефектом, делавшим похожим его речь на речь человека, страдающего одышкой, — когда увидел лежащую на боку проржавелую насквозь стиральную машину.

— Будка, — сказал управляющий, перехватив мой удивленный взгляд, — дворника нашего Герасима кибердог.

Муму высунула из дверцы свою острую мордочку, осторожно повела камерами, увидела нас и спряталась. Управляющий смутился, я ободряюще махнул рукой:

— Пусть будет.

Управляющий расслабился, и мы пошли дальше.

Вообще к Муму все относились совершенно равнодушно. Даже куры не обращали на неё особенного внимания. Только петух ревновал. Он обязательно пытался наскочить и клюнуть в глаз. На морде Муму сразу появлялось выражение неподдельного изумления. Она садилась на зад, удивленно смотрела на атаки. Голова со странным жужжанием поворачивалась вслед за движениями петуха, рот непроизвольно открывался. Один раз я услышал, как из пасти вместо повизгивания, раздалось:

— Я это к чему вам говорю? Не для того, чтобы похвастаться, что мы это сделали. Хотя мне и приятно сегодня об этом говорить. я вам хочу продемонстрировать, что как только мы занялись проблемой села, это потянуло, как локомотив, остальное. Потянуло общественную, социальную жизнь людей — клубы, дворцы культуры, сад, ясли, школу. Мы в каждом городке объединили ясли, сад и школу. Никаких травм, человек как начал с трёх лет туда ходить, он уже привычен. Представляете, из детского сада в школу завести ребёнка? Сами же ходили. Какая трагедия…

Несколько раз я видел, как наутро после ночного дождя Герасим, бурча себе под нос, отпиливает ножовкой её приржавевшее туловище от стиральной машины.

— Ишь ты, значить, муха! — ругался он.

Поле совершённой операции Герасим обязательно воспитывал Муму. Он усаживал её напротив и долго смотрел ей в морду. Она не выдерживала взгляда и понуро опускала голову. Хвост, обычно весело вращавшийся вокруг своей оси, печально лежал на земле. Она всем своим видом показывала, как сожалеет, что так вышло, понимает нелепость своего положения и полностью раскаивается. Однако после очередного дождя это повторялось снова.

Муму была очень старая. Ржавчина изъела её в разных местах так, что просвечивал двигательный механизм, хвост крутился со скрипом, иногда она беспричинно останавливалась. а когда глаза западали в глазницы, Герасим приносил сковородку и бил её по затылку. Она дергалась, выражение лица становилось осмысленным, камеры возвращались на место. Муму подходила к хозяину и начинала благодарно тереться о его ноги.

К Герасиму в каморку она не заходила. Устраивалась на пороге и терпеливо ждала. Всегда можно было определить, дома Герасим или нет. Если Муму на посту перед дверью, значит он смотрит футбол. Когда Герасим отправлялся собирать бутылки, он всегда брал её с собой. Звал Муму свистом, и они, не спеша, выходили со двора. Герасим шёл, перебросив через плечо пару льняных мешков, Муму трусила рядом, изредка забегая вперёд, останавливалась и дожидалась, когда хозяин с ней поравняется. Через несколько часов они точно в таком же порядке и возвращались. Только на плечах у Герасима покоились два огромных, набитых трофеями, мешка.

Бутылки Герасим сдавал Утилизатору, а на вырученные деньги оплачивал спутниковые каналы. Сумма была копеечной, но ему хватало, и он очень гордился своей независимостью.

Однажды я увидел, что они уходят куда-то вместе. Традиционных мешков для сбора бутылок, обычно болтавшихся на плече Герасима, я не заметил, да и не придал этому значения. Однако через час со мной связалась береговая охрана. По идентификационному номеру они нашли владельца и интересовались, что делает мой катер так далеко в море. я очень поразился.