Элис Хоффман - Черепашья луна

Чего только не говорил ему тогда Бобби, но брат вбил себе в голову, что это он во всем виноват.

— Это я виноват, что ты прыгнул, — рыдал его маленький брат.

Но конечно, он был виноват не больше, чем какая-нибудь птица. Бобби сам хотел знать, что будет, если он прыгнет и поднимется в воздух. Хотел знать, что почувствует, когда воздух подбросит его вверх, к звездам.

Теперь ему хочется знать, что будет, если поцеловать Шеннон. Упадет ли он снова? Взлетит ли в бескрайнюю синеву? Станет ли снова человеком из плоти и крови или превратится в ничто? Когда он видит ее на парковке, его начинает бить дрожь. Она в синих джинсах и красной блузке, на плече у нее сумочка из винила. Черная краска, которой были выкрашены ее волосы, смылась, волосы стали своего цвета, темно-каштановые, и они так прекрасны, что у Бобби почти выступают слезы на глазах.

Не дойдя до дерева, она останавливается и щурится от солнца, прикрывая глаза ладошкой. Она может увидеть его, и поэтому Бобби прячется в листве. Он взбирается на нижнюю ветку, и когда Шеннон всматривается перед собой, то видит только тень голубя. Она подходит к дереву и вдруг начинает плакать, Бобби слетает вниз и садится на траве рядом с ней; в груди, там, где было сердце, он чувствует пульсацию.

Шеннон должна уехать и знает это. Как бы ей ни хотелось отказаться от этого решения, она не может. Слишком поздно. Бобби видит ее будущее, видит снег и оранжевую луну. Когда она станет старой, ее темно-каштановые волосы поседеют и она будет кутаться в толстые шерстяные свитера. Вся ее жизнь, от начала и до конца, проплывает у него перед глазами. Шеннон утирает глаза тыльной стороной ладони, а Бобби откидывается назад к теплому стволу и разглядывает линию ее шеи. Сколько бы лет ни прошло, она останется для него прежней.

Шеннон знает, что если срубить лавандовое дерево, то потечет сок, красный, как кровь. Если дать ему впитаться в землю, на месте упавшего дерева поднимутся двенадцать ростков. Шеннон наклоняется к дереву и прижимается губами к стволу. В том самом месте сидит Бобби Кэш, и к нему на несколько мгновений возвращается счастье быть человеком, и он целует ее в ответ.

Он знает, что она не будет скучать, хотя и думает сейчас, что будет. Она встретит свою любовь и будет жить в доме на берегу озера, которое в октябре покрывается льдом. Всю жизнь она будет стараться не приезжать сюда в мае. А сегодня, когда она наконец расскажет матери и бабушке о приглашении в Маунт-Холиок, они поедут отпраздновать это событие в ресторан, и, проезжая угол Западной Мейн-стрит и Лонгбоут, где стоит «Бургер-Кинг», она затаит дыхание, как будто проедет мимо кладбища.

Обед для нее накрыт на застекленной террасе, и он уже отпустил тех, кто его накрыл и зажег свечи. За окнами еще светло; в небе легкие розовые облака, светлячки еще прячутся в кустах. Когда он становится сзади, ладони у Люси взмокают и она молит бога, чтобы Рэнди не взял ее за руку. На работе она привыкла получать факты и просто выстраивать их в хронологическом порядке для некрологов. Сейчас ей хочется знать все о жизни Бетани Ли, до мельчайших подробностей. Хочется побежать наверх и пройтись по комнатам, где Бетани спала, где мыла голову, где укачивала ребенка.

— У меня лучше, чем в любом ресторане, — говорит Рэнди.

Он подходит к столу и выдвигает для нее стул. На столе холодная форель и спаржа на белых фарфоровых тарелках с тонкой золотой каемкой, которые Бетани наверняка долго искала по магазинам.

Когда Люси садится, он касается ее шеи.

— Выглядит потрясающе, — говорит Люси, уклоняясь от его руки.

На еду она едва может смотреть.

Она пришла задать ему несколько вопросов, но пока вопросы задает только он. Он хочет знать, прилетела ли она только на вечер встречи и не сдала ли еще обратный билет.

— Ты так спрашиваешь, будто хочешь от меня избавиться, — говорит Люси.

— Ну нет, — говорит Рэнди. — По-моему, нам надо было сделать это еще двадцать лет назад.

— Ты серьезно? — говорит Люси.

Она ест спаржу так, будто умирает от голода, хотя спаржа эта на вкус как бумага.

— Ты всегда была ледяной принцессой. — Рэнди откидывается на спинку стула и изучающе смотрит на нее. — А меня тогда интересовали жаркие девочки.

— Твоя жена тоже была ледяной? — спрашивает Люси. Ей удается выжать из себя улыбку.

Рэнди сминает салфетку.

— Мы все время возвращаемся к ней.

— Так была или нет? — настаивает Люси.

— Нет, — говорит Рэнди. — Она просто красивая женщина.