Рейчел Джойс - Невероятное паломничество Гарольда Фрая

Гарольд вынул бумажный пакетик с розовой подвеской и подал Куини. Она даже не шевельнулась. Тогда он положил подарок возле ее исхудавшей руки и дважды похлопал по ней. Посмотрев ей в лицо, он застыл от ужаса: Куини сползала с подушки, словно вес омерзительной опухоли тянул ее голову вниз, к полу.

Гарольд не знал, что предпринять. Он понимал, что нужно как-то помочь, но не представлял, как именно. Он боялся, что под шейным бандажом обнаружатся и другие приметы рака. Еще более зверские. Варварские свидетельства телесной непрочности Куини. Нет, этого он не сможет вынести… Гарольд позвал на выручку. Вначале он тихо окликнул монахиню, чтобы не напугать больную, но потом выкрикнул уже громче, во весь голос.

— Привет, Куини! — воскликнула вошедшая в палату сиделка.

Только, кажется, теперь появилась уже другая; ее голос был моложе, чем у сестры Филомены, а сама она полнее телом и развязнее обхождением.

— Давай-ка впустим немного света! Не то здесь как в морге!

Она подошла к занавескам и раздернула их в стороны; кольца резко скрипнули по металлическому карнизу.

— Как славно принимать гостя!

Все в ней задевало Гарольда чрезмерной живостью, неуместной и для палаты хосписа, и для болезненного состояния Куини. Он даже обозлился, что подобного человека приставили присматривать за такой слабой пациенткой, но в душе испытал облегчение от того, что сиделка принялась за свои обязанности.

— Она…

Гарольд, не зная, как выразиться, указал пальцем на постель.

— Бывает! — лучезарно улыбнулась монахиня, как будто Куини была младенцем, срыгнувшим еду на слюнявчик.

Она подошла к кровати с другой стороны, поправила подушки и поддернула больную повыше, взяв ее под мышки и чуть приподняв. Куини, словно тряпичная кукла, покорно вынесла манипуляции над собой; Гарольду подумалось, что именно такой он ее и запомнит — безропотно претерпевающей, пока кто-то вздергивает ее тело на подушки и отпускает в ее адрес ненавистные ей комментарии.

— Вот Генри шел-шел и пришел! А пришел он… Откуда вы, Генри?

Гарольд уже открыл рот, чтобы объяснить, что он совсем не Генри и что он из Кингсбриджа, но охота возражать вдруг пропала сама собой. Не стоило тратить сил на исправление недоразумения. В тот момент даже личное тождество — и то показалось ему малозначительным.

— Вроде из Дорсета, вы говорили? — спросила сиделка.

— Да, именно так, — откликнулся Гарольд, приноравливаясь к ее тону.

На миг ему показалось, будто они оба перекрикивают шум ветра и морских волн.

— Немного к югу…

— Угостим его чаем? — обратилась медсестра к Куини, даже не взглянув на нее. — Вы, Генри, тут пока располагайтесь и поболтайте немного, а я заварю нам всем по чашечке. Задали вы нам работенку, правда? Столько писем, открыток… На прошлой неделе одна дама написала из самого Перта!

Выходя, она обернулась к Гарольду:

— Она вас слышит.

Гарольд про себя подумал, что если Куини и вправду слышит, то упоминать об этом не очень-то тактично. Но промолчал. Пора было вернуться к главному.

Гарольд взял стул у изголовья постели и со скрежетом отодвинул его чуть-чуть, чтобы не сидеть на проходе. Сунув сложенные ладони меж коленей, он повторил: «Здравствуй», — как будто они только что увиделись.

— Скажу тебе, выглядишь ты молодцом. Моя жена — ты ведь помнишь Морин? — передает тебе горячий привет.

Вовлекая в разговор Морин, Гарольд почувствовал себя как-то увереннее. Он ждал, что Куини скажет что-нибудь и тем самым разобьет лед между ними, но она не произнесла ни слова.

— Да-а, держишься ты молодцом… — Он помолчал. — Правда-правда, большим молодцом.

Гарольд оглянулся, ожидая, когда же монахиня принесет чай, но их уединение пока никто не нарушал. Он широко зевнул, хотя спать ему совсем не хотелось.

— Я так долго шел… — нерешительно начал снова Гарольд. — Подвесить тебе кварц? В лавочке подвешивали его на окно. Надеюсь, тебе понравится. Говорят, он обладает исцеляющими свойствами. — Ее одинокий глаз смотрел на него в упор. — Но я точно не знаю…

Гарольд вопрошал себя, сколько еще он сможет все это переносить. Он встал, держа кварцевую подвеску за ниточку, и сделал вид, что подыскивает для нее подходящее место. Небо за окном слепило белизной, и невозможно было определить, скрыто оно облаками или сияет на солнце. Под окном в садике монахиня в соломенной шляпе, что-то приговаривая, везла по травке больного в кресле-каталке. Возможно, молилась. Гарольд позавидовал ее спокойной уверенности.