Алексей Моторов - Преступление доктора Паровозова

К нам в отделение целыми экскурсиями повадились ходить на нее глазеть, пока мы это все не прекратили. Тоже мне, нашли достопримечательность!

Хотя я на их месте тоже приходил бы и зенки пялил.

— Доктор! — опять сипит она. — А в следующем году опять химию профилирующим оставят?

— Даже не знаю! — отвечаю я, а сам диву даюсь, как это после часа асистолии ее такие вещи могут интересовать. Да всего лишь несколько минут клинической смерти превращают человека в овощ, а тут такое!

— В следующем году сама узнаешь, если поступать надумаешь! — говорю я. — Весной уже известно будет.

— Так! — начинает кто-то из девчонок. — Хватит тут про институты ваши, а тебе, Сашка, пора банки ставить. Леша у нас — лучший баночник, он тебе и поставит, правда, Леш?

Да, думаю, поставлю, не жалко, чего не поставить! Сегодня дежурство спокойное, вот скоро сентябрь, тогда начнется, как обычно, мало не покажется.

Вытаскиваю лоток, наматываю вату на зажим, беру банку с эфиром.

А в сентябре начну в институт ходить. Вот возьмут да выпрут меня сразу за тупость, я ведь уже так учиться отвык, что и не представляю сейчас, каково это.

— А ну, поворачивайся на живот, бестолочь! — говорю я Саше и поджигаю спичку. Пусть думает, что у нас доктора банки ставят.

Поет солист вожатского ансамбля Юра Панфилов. Последний танец последнего лагерного вечера. Как обычно, это не простой танец, а белый, и меня приглашает очень красивая блондинка Лера Ильина. Я еще не знаю, что Лера, которая напишет мне несколько писем из своего Зеленограда, станет последней девочкой, с которой я буду танцевать в «Дружбе». Потому что все дальнейшие танцы я буду проводить только на сцене с гитарой.

Песня заканчивается, я провожаю Леру до лавочки, а потом я, Вовка и Балаган помогаем затаскивать аппаратуру в комнатку за сценой. Уже в комнатке мы сматываем провода, отсоединяем микрофоны, а последнее, что делаем, — зачехляем гитары, каждый свою. У МОЕЙ гитары синий чехол, и прежде чем надеть его, я пальцем подцепляю первую струну и подмигиваю. Лето кончилось. Мы прощаемся до следующего года.

— Ну что, Журавлева, давай прощаться, не поминай лихом!

Она лежит на койке, я уже вызвал санитаров, мы с ней вдвоем, остальные принимают поступление с улицы. Вот отправлю ее в отделение и пойду погляжу, что там. Наверху Сашу ждут ее родные, два раза нам звонили с поста по местному телефону.

— Передержали мы тебя, ты уже как конь носишься!

И действительно, ровно четыре недели, как она к нам поступила.

Сегодня последний день августа. Лето кончилось. Завтра первое сентября.

— Да ладно тебе, Леш, скажешь тоже, как конь, я ведь только до умывальника пока могу и обратно!

Я хотел было сказать, что у нас в реанимации и до умывальника дойти никто никогда не мог на своих двоих, но не стал. А когда пришли санитары, сунул историю болезни ей в ноги, подмигнул и снял кровать с тормоза.

— Ну, будь здорова, Саша Журавлева!

Я все-таки догнал их около лифта.

— Слушай, Сашка, дело твое, но ты третьего августа можешь свой второй день рождения отмечать, пусть у тебя будет еще один, резервный, ладно?

— Ладно, считай, договорились! — вдруг очень серьезно ответила она. — Спасибо тебе!

И пока не закрылись двери лифта, она смотрела на меня своими зелеными глазищами и улыбалась.

Нам потом часто рассказывали о ней. Ее мать, сослуживцы из Бакулевского и просто знакомые люди.

Саша Журавлева вышла замуж, сейчас у нее двое взрослых детей. Одно время она жила в Италии, и наверняка там у нее было полно итальянских туфель. В медицинский институт она больше не поступала.

И еще нам говорили, что каждый год третьего августа она празднует свой второй день рождения. А те, кто в курсе, что случилось тогда, считают происшедшее чудом.

А мне кажется, что если и говорить о чуде, то его сделала маленькая девочка, стоявшая босиком на полу в пионерской комнате той далекой августовской ночью семьдесят восьмого.

Ультразвуковая машина проиграла нежными колокольчиками романс Гомеса и выключилась. Вот какая у нас техника, не нужно руки, как в других операционных, полчаса щеткой до мяса надраивать по научной системе. Вообще я не люблю, когда в больнице играет музыка. Даже в палате из репродуктора. Музыка в больнице сбивает с делового настроя и разрушает особую атмосферу.