Алексей Моторов - Преступление доктора Паровозова

— Мы не били его лежачего, мы не били его ногами! — перебивая тираду Мэлса, выкрикнул я. — Он девочку избил, она сейчас в изоляторе, вы же знаете, вот мы его немного и проучили!

— Да кто ты такой, чтобы решать, кого карать, а кого миловать?! — заорал Мэлс Хабибович, абсолютно, впрочем, уверенный, что он как раз может. Видно, последняя буква, составляющая его имя, сегодня стала главной. Потом он немного обмяк и спросил у Тани, вожатой второго отряда: — Да, как она, кстати, девочка эта?

— Уже лучше, — заверила та, — кровотечение давно остановилось, но стресс…

— Мы его не били, тем более вдвоем! — упрямо произнес я. — Один раз дали ему, и все!

— Ну, конечно, не бил он! — вдруг в полной тишине произнес Виталик Хуторской вальяжным голосом. — Бил, и еще как, а если бы я тебя не оттащил, вы бы его вообще насмерть забили!

Он посмотрел мне прямо в глаза и… улыбнулся.

Реанимация.

Неизвестная, приблизительно 20 лет.

Диагноз: отравление барбитуратами.

Дата смерти…

Сейчас все закончится, и я напишу эти слова на двух кусках клеенки, привяжу их к трупу, а потом вызову санитаров. Хорошо, что у нас появились недавно санитары, не надо самому везти ее в морг, мне совсем не хочется этого делать. Она действительно очень красивая, эта девочка-самоубийца. Была…

Но я еще держу в руке шприц, и нужно вколоть ей то, что в шприце, в левый желудочек сердца, и я делаю это, понимая, что чудес не бывает.

Третий, последний.

Хуторской посмотрел мне в глаза и улыбнулся, он сидел напротив меня рядом с Эдиком Зуевым, развалясь на стуле, и не скрывал своего хамского торжества.

И вдруг стало так все омерзительно, что я сделал, наверное, самую большую ошибку — я замолчал.

— Ну вот! — снова завелся Мэлс. — Что скажешь? Ага, вижу, и сказать тебе нечего, так что все, можешь чемодан собирать. И ты, Марков, тоже.

— Подождите! — вдруг негромко сказал Костя. — Нужно разобраться, нельзя же так сразу…

— Да что там разбираться!!! — завизжала вдруг Надя Шмидт. — Они там все такие, это ты их распустил!!!

— А ну хватит!!! — Мэлс своей здоровенной ладонью по столу хлопнул, все вздрогнули. — Ты, Надежда, между прочим, тоже на этом отряде работаешь!

— Мэлс Хабибович, да я же вам говорил, что он и моих все время бьет! — вдруг опять произнес Виталик.

А у него же третий отряд, подумал я, да как он, сука.

— И Эдькиных! — толкнул он плечом Зуева.

— Это. это правда? — наливаясь кровью, заклокотал Мэлс. — Правда, Эдуард?

С Эдиком Зуевым мы никогда, в принципе, и не разговаривали за все две смены, пионеры Эдика особо не занимали, он был выраженным индивидуалистом-нарциссом, то и дело смотрел на себя во все отражающие поверхности и, судя по всему, всегда оставался доволен.

— Правда, что он и ТВОИХ бьет??? — перегнулся через стол Мэлс.

Пузо Хуторского мешало ему видеть красавчика Зуева. У Зуева в четвертом отряде дети были в возрасте от восьми до десяти.

— Правда?!

Зуев сидел, с безразличным видом рассматривая стену перед собой, и было видно, как его достала вся эта фингя, бьет — не бьет… Да еще все уставились на него и ждут, что он скажет. Хуторской опять толкнул его плечом, и Зуев кивнул раз, потом другой.

— Да я тебе!!! — зашелся Мэлс, но я его уже не слушал, так как понял, что приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Все сидели не поднимая глаз, как будто не они мне рассказывали про кнут у Хуторского.

Лишь замордованный сегодня Костя пытается меня защитить, но он один, его Мэлс даже и не слушает, остальные уткнулись в пол, а я ведь столько раз сидел у них в комнатах, столько мы раз говорили по душам. Да и Юрка Гончаров, как назло, уехал в Москву.

— А у нас свидетель есть!!! — вдруг что есть мочи завопил Боб Марков. — Свидетель! Та девчонка, которая нас позвала, она же все время там была, в палате, никуда не уходила, она скажет!!!

— Какая еще девчонка? — недовольно поморщился Мэлс и посмотрел на Таню, вожатую второго отряда. — Ты знаешь кто?

Таня кивнула.

Мэлс долго смотрел перед собой, крутя в пальцах шариковую ручку. Потом вдруг резко бросил ее на стол и приказал:

— А ну, приведите ее!

— Мэлс Хабибович, и так все ясно! — сказал Гена Бернес. — Зачем?

А Хуторской подхватил:

— Да они девчонку эту запугали, вы что, не понимаете? Да и с Парфенковым ведь точно их работа, по почерку же видно!

Таня в нерешительности остановилась, но Мэлс глазами показал ей на дверь.

Пока за ней ходили, все сидели и молчали, а я уже понял: что бы ни сказала эта малявка, это ничего не изменит, все и так решено, да и что она может сделать, если даже Костика сломали. А уж с такой мелкой церемониться точно никто не намерен. Сейчас все и закончится. Чудес не бывает.