Эустакиу Гомиш - Любовная лихорадка

15 разноцветных гладких юбок

3 юбки с оборками из тонкого хлопка

3 юбки с оборками, вышитыми по краям

3 юбки с оборками

4 круглые плиссированные юбки

4 юбки со шлейфом

3 юбки со шлейфом и с оборками

6 круглых юбок с оборками

6 пар туфель из белого и голубого бархата

3 пары лаковых туфель.

К сожалению, свадьба не состоялась, и Албина умерла в статусе старой девы в 1918 году, хотя и делила ложе с немалым числом сахарных, кофейных, стальных и прочих королей. В сорок лет, когда ноги ее все еще были безупречны, на Албину упал кирпич со строительных лесов. Она скончалась на месте.

Хозяин гостиницы 11

Он был свидетелем случая, значение которого оценил лишь впоследствии. Приехав из Рио, доктор Алвин поселился в соседней гостинице «Униан» и принимал там клиентов: мелкие торговцы, гостиничные служащие — обычная публика для начинающего врача. Но в субботу на прием к Алвину явилась не кто иная, как супруга барона Да Маты. Больной она не выглядела. Потом она приходила еще три-четыре раза, оставалась недолго, но вид после этого у нее был намного более довольный.

Всадник 25

Почему он появился в фантазиях Анжелики? Все просто. Этот господин дурного нрава и с ужасающей репутацией возник перед баронессой прямо посреди собора и сунул ей в руку записку. То было послание Барселос — на грани бреда, ибо тем утром он напился в борделе, громко повторяя имя Анжелики каждому встречному-поперечному. Записка дерзко сочетала имя Христа с названием известной каждому женской эрогенной зоны, которая накануне, под лестницей, оказалась у Анжелики на редкость чувствительной.

Пурезинья 127

Он повел ее наверх, в комнату, держа в руках круглую банку лимонного варенья. Приказал снять платье — правда, перед этим они успели договориться о цене. Он предложил в три раза больше, чем просила она, так как собирался потребовать от нее в три раза больше того, что она обычно делала. Тело ее было великолепным, и Алвин сделал ей комплимент. Пурезинья ограничилась профессиональной улыбкой. Тем лучше, подумал он.

Затем спустился за Анжеликой и нашел ее в гостиной с бокалом в руке: она пила, чтобы утихомирить мысли. Поэтому сопротивления она не оказала, но психологически явно не была готова к тому, что последовало. В комнате повисло некоторое напряжение, когда голая Пурезинья подошла к Анжелике и осторожно просунула руку ей под платье, введя мизинец между влажными складками плоти. Проститутку было не смутить: ей заплатили именно за это, она это и делала. Анжелика и бровью не повела. Алвин пошел в уборную, а вернувшись, обнаружил обеих женщин на кровати, сплетенных в объятии. Он склонился над проституткой и принялся вымазывать ее вареньем с головы до ног. Потом заставил Анжелику лизать, а сам, подбираясь то к одной, то к другой, овладевал ими в разных позах. Сильный запах варенья смешивался с ароматом табака.

Карлос Гомес 136

Антонио Карлос Гомес, или «Тонико», когда ему было тридцать шесть, убедил директора JIa-Скала поставить свою оперу «Гуарани». До того он был безвестным выпускником консерватории, и судьба его брака с прекрасной Аделиной из Болоньи зависела от кассового сбора. В день премьеры по всему городу висели афиши в рост человека, а сам Тонико спокойно ужинал в отеле «Биссони» и чокался с друзьями, щедро раздавая сигары с виргинским табаком. Спектакль был назначен на восемь, но уже в шесть театр осаждала толпа жаждущих добыть билет.

В зале яблоку негде было упасть, когда зазвучала музыка, поднялся занавес и на сцену выпорхнул хор охотников. Волна рукоплесканий прокатилась по галерке, ложам и партеру. Потом она не раз возвращалась во время хоровых и сольных партий.

Тонико вдруг испытал страх: никто еще не прибежал к нему с поздравлениями. Итальянцы, завзятые театралы, любят поступать нелогично, и в тот вечер все именно так и было. Выпивший Тонико выскочил на улицу, вбежал в театр и замер: грянули финальные аккорды, а за ними — буря оваций, похожая на шум паровой молотилки. Тишина, снова овации. Стали вызывать автора, искать его в ложах и партере. Тут Тонико побежал по какому-то грязному закоулку и наконец увидел уличные фонари.

Посыпал мелкий дождик. Тонико поднял ворот плаща и решил укрыться под каким-нибудь портиком, следуя инстинкту самосохранения: он легко простужался. Но вместо этого зажег сигару и сунул руки в карманы. Его охватило необъяснимое, бессмысленное чувство облегчения. Переходя канал по небольшому мостику (что еще за каналы в Милане?..), он подумал, что был в этой части города, с мрачными и совсем узкими улочками, всего два-три раза, да и то давно. Но освещение здесь было даже лучше, и, несмотря на поздний час, какие-то люди шли по мокрым тротуарам. У стены с анонсом премьеры мочился, задрав лапу, щенок. Утомленный, Тонико остановился у ящика с какими-то тюками; оказалось, он едва не забрел внутрь склада, откуда пахло мокрыми опилками.