Эустакиу Гомиш - Любовная лихорадка

Об истине. Найти правду можно, только если не искать. Любое усилие в этом направлении отдаляет истину: действие есть рассеяние, раздробление жизни. Истина, если она существует, может быть познана только через тончайшее созерцание сущего. А для этого достаточно вслушиваться.

Об удовольствии. Удовольствие — это действие во всей его полноте, возможное только благодаря полноте внимания. Предаваясь удовольствию, надо отказаться от всего другого: анализа, вопросов, размышлений. Если размышлять и спрашивать, растрачиваешь всю энергию. А без энергии действие нельзя считать законченным.

Республиканский клуб

Вот что можно было услышать тем вечером под звучные удары кия:

* фонарщик Жозе ду Эжито застал парочку, предающуюся разврату, под деревом жамбейру, в самый горячий момент;

* заметив, что за ними наблюдают, те двое подползли к стене (не меняя позы) и предложили Жозе перелезть через ограду, на что тот немедленно согласился;

* оказавшись в саду, Жозе и доктор попеременно использовали баронессу, причем та проявила редкое искусство удовлетворять двух мужчин одновременно в разных позах;

* устав развлекаться под деревом, все трое залезли на ветви и с риском для жизни продолжили свои занятия там;

* солдат Осирес, проходя мимо, обнаружил их сидящими на дереве, в райских костюмах, о чем и сообщил.

Дом Да Маты

Счастье, что Барселос повредил в детстве левое ухо, — благодаря этому он не слышал смеха, что доносился из дома, утонувшего в потемках. Вот что он не увидел и не услышал:

а) скачки вверх-вниз, вверх-вниз, оба при этом накачались вином, голые, держали в руках зажженные свечи и хохотали, как сумасшедшие;

б) Алвин съехал по перилам и лег внизу, зажав в руке член, с криками: «Да здравствует Республика!»;

в) Анжелика исполняла Волленгаупта на фортепьяно, Алвин при этом ласкал ее клитор;

г) ржание на веранде, стук копыт в главную дверь (Алвин, подойдя к окну, увидел коня через занавеску и испугался);

д) громкость музыки нарастала, Алвин тем временем вместо пальцев стал использовать банан;

е) я тебя поимею, сказал он ей, очищая банан и съедая его;

ж) Алвин поставил ее на лестнице так, что розовый зад вздымался кверху, черный треугольник оказался почти весь сзади, а самая сочная часть посредине, и погрузился в нее.

Цирк

В разгар праздника, на котором обильно текло пиво — вот что Ла Табль считал «истинно бразильским праздником», — двое акробатов решили проявить чудеса креативности, скинув одежду и кувыркаясь в костюмах Адама. Для пущего интереса они в какой-то момент намеренно свалились и по-дурацки полетели в сетку. Смех в партере, восторженные аплодисменты шлюх. В довершение этого у обоих кое-что встало; акробаты вскочили на ноги, вытащили двух девиц и поволокли на арену. Те покорно подчинились, дав себя раздеть, и улегшись вместе с братьями на сетку, так что публике все было видно. Парочки сплетались воедино, кусали друг друга, совокуплялись, являя редкостное зрелище отличной пластики и высокого мастерства. Возбуждение в цирке достигло предела, когда одна из девиц, постанывавшая под тяжестью горы мускулов, вытянулась и кончила, не скрывая величайшего наслаждения. Запах секса, как известно, заразителен. Все полезли на сетку, кто уже голый, кто раздеваясь по дороге, и вскоре она опасно прогнулась под весом стольких тел. «Кто здесь кто?» — прорычал взбешенный Ла Табль, полезший разбираться, куда же делась Жанна.

Дом Да Маты

з) погружается и выходит наружу, погружается и выходит, при четвертом погружении Анжелика опирается на перила, перегибается и впускает Алвина в зад.

Редакция

Барселос: Надеюсь, ты не думаешь, что я это опубликую?

Котрин: Воля ваша, шеф. Делайте с этим, что хотите. Человек — это загадка.

Барселос: Загадка, да? Пять часов убито. А вышло полное дерьмо.

Котрин: Делайте с этим, что хотите. А вообще чего вы хотите, шеф?

Барселос: Чего я хочу? Я посылаю тебя к конокраду и получаю анархистский манифест. Садись и пиши нормальную заметку. Одну чертову заметку про конокрада. Что непонятно?

Котрин безнадежно глядит в окно. На подоконнике — ласточкино гнездо.

Дорога

Километрах в пяти от Кампинаса барон пожелал омочить ноги в реке Капибари. Лусио испытывал почтение и насмешку одновременно: можно ведь и погибнуть, заразившись от воды, почти стоячей, — настолько мелкой была речка. Барон был на этот раз побрит. Вид голого барона, с опаской вступающего в холодную воду — омыть свои струпья — был зрелищем настолько тягостным, что Лусио отвернулся. Мимо пролетела, галдя, стайка зеленых попугайчиков. Барон повернулся к негру и приказал принести хлыст. Затем начал хлестать себя, но не больно. Все это напоминало игру. Закрыв глаза и скривив губы, барон попробовал наконец ударить посильнее, но у него не получилось: не хватало размаха. Тогда он обратился к Лусио, чтобы тот взялся за дело. И — о такой сцене двести лет мечтали миллионы негров — Лусио нанес барону десять звучных ударов. Избитый старик заплакал и обнял древесный ствол.