Владимир Кунин - На основании статьи…

— Алимханову, — поправил его Степанов. — Пожалуйста.

— Скажите, по каким признакам вы сами отличаете свое, скажем, «изделие» от настоящей золотой монеты конца девятнадцатого века?

— Трудно, — полыценно и мягко улыбнулся Рафик. — Но можно. По звуку. Берете мою СУВЕНИРНУЮ денежку… — Тут он с признательностью оглядел всю следственную группу. — И с одного метра высоты роняете ее ребром на мраморную доску. И, к сожалению, звук падения — на четверть тона ниже, чем если бы вы проделали то же самое с настоящим золотым николаевским десятирублевиком. Уж я бился, бился… Может, если бы меня не взяли, то…

— Не могли бы вы рассказать, каков процесс изготовления этих «сувениров»? Поэтапно. Так сказать, по техническим фазам. От «А» до «Я», — полюбопытствовала Пробирная палата.

Рафик взглянул на Степанова и на Зайцева. Убедившись в том, что те не собираются ничего говорить по этому поводу, удивленно пожал плечами:

— Чего же тут рассказывать? Может, лучше вам самим посмотреть? Вот гражданин майор Николай Иванович и гражданин следователь Константин Сергеевич еще полтора месяца тому назад, в начале следствия, весь этот процесс, при помощи специалистов из криминалистической лаборатории, сфотографировали. Как вы и сказали — поэтапно. По всем техническим фазам. Целый альбом. На память. Как говорится — «Люби меня, как я тебя, и будем вечные друзья!».

Все приглашенные на «следственный эксперимент» очень оживились.

— Нам хотелось бы взглянуть на этот альбом, — снова достаточно высокомерно сказал кто-то из Пробирной палаты.

Все, включая Николая Ивановича, Леху Петракова и Кирилла Теплова, уставились на молчащего Костю Степанова. В конце концов, ему решать.

Костя же в эту секунду даже не слышал вопроса.

Он думал: «…может быть, все-таки необходим какой-то решительный разговор с ним и с женой?.. Или действительно их нужно оставить в покое… Как они того просят. Ну, хорошо… Пожалуйста! А Лиза? Как же быть с Лизой, которую он когда-то пеленал, купал… всякие там присыпки… Потом забирал из детского сада… Недавно каждое утро отводил в школу…

Он же без Лизы вообще не представляет себе…»

Костя почувствовал, как предательский комок подступает к горлу.

— Константин Сергеевич! Мы могли бы осмотреть этот альбом?

— Нет, нельзя, — жестко ответил он. — Пока не закончено следствие и дело не передано в суд, на всех наших документах стоит гриф секретности. Жду ваших экспертных заключений. Давайте, я подпишу вам пропуска.

Сегодня предстояли еще три допроса, очные ставки, свидетельские показания, доносы тайных информаторов на конспиративной квартире — тут, на Каляева, за углом, и явных — здесь, в кабинете на третьем этаже.

Хорошо, если опять часам к трем ночи кончится вся эта кошачка.

К трем часам ночи ни черта не кончилось.

Оказалось, что еще днем из Молдавии в Ленинград самолетом этапировали двух «специалистов по жидкому золоту». Их показания на очных ставках с арестованными — бывшими «Ломоносовыми», должны были прояснить одну из очень важных линий ленинградского следствия.

Но этих молдаван нужно было срочно вместе с их конвоем отправлять обратно в Кишинев. Там они были «гвоздем программы». Оттуда молдавские милицейские шишки звонили «наверх» — ленинградскому генералитету: «Давайте быстрее! Наше ЦК — рвет и мечет!..».

То, что прибыли молдаване, выяснилось позже. После того как возмущенная нелюбезностью следственной группы Пробирная палата, удивленный «Росювелирторг» и счастливые ломбардники, всегда панически боявшиеся этого Большого дома, наконец покинули его стены.

Устроить себе обеденный перерыв и перекусить в какой-нибудь близлежащей столовке не удалось. Пришлось выдергивать из внутренней тюрьмы «своих», сводить их нос к носу с молдаванами, допрашивать, ловить на откровенном вранье, разбираться в чудовищном почерке кишиневских следователей, приславших копии сопроводительных протоколов предварительных допросов…

Всю заранее четко запланированную работу пришлось перекраивать.

…К половине третьего ночи, когда увели очередного сидельца, подписавшего все листы учиненного ему допроса, измученный Николай Иванович Зайцев откинулся на спинку стула и, слабо усмехнувшись, сказал Jlexe Петракову:

— Как ты там обычно говоришь, Леша? «Партия сказала — надо, комсомол ответил…»

— Комсомол ответил — жрать хочу, как семеро волков! Вот что ответил комсомол! Бляха-муха… — злобно ответил Леха.