Ариадна Борисова - Манечка, или Не спешите похудеть

Маняша неторопливо сняла ночную рубашку, застегнула бюстгальтер и надела через голову, а поверх его натянула твердый шелк платья. Подошла к зеркалу. В свете новых событий Маняша почему-то ожидала увидеть перед собой нечто необычное. Леди. Белолицую леди с высоко, чуть надменно поднятыми полукружьями бровей и приспущенными над томными глазами ресницами. С точеным носиком и легкой насмешливой улыбкой на капризных губах. Маняша попыталась изобразить «ледино» лицо так, как его представляла, прежде чем заглянуть в дымчатую глубину старого зеркала.

Ее ждало разочарование — в туманном отражении ничего не изменилось. Навстречу выплыла все та же каждодневная физиономия с незначительными серыми глазами и мягким подбородком. Приподнятые бровки придавали физиономии выражение испуганное и удивленное. Лицо было похоже на мордочку впервые выползшего из конуры щенка.

Маняша расстроилась и внезапно реально, не книжно, осознала, куда ее позвали. Съежилась в боязни: ночной ресторан! Место, несомненно, злачное и аморальное, куда ходят прожигатели жизни и тайные любовники, где, возможно, торгуют телом проститутки — девушки, ступившие на путь чудовищного порока! Что бы сказала тетя Кира?! А вдруг там как раз ужинает (завтракает?) директриса со своим молодым шофером? Всем в библиотеке известно, что он ее сожитель. Увидит начальница в ресторане свою подчиненную, отпущенную ухаживать за здоровой, как бык, теткой, а сотрудница еще и не одна, с мужчиной! Боже, боже! Маняша сжала ладонями разом запылавшие щеки.

«Возьмет и не вернется твой бомж, обманет тебя, глупую, — подумала рассудительная голова. — Вот и прекрасно, не пойдешь никуда. Зато не столкнешься с кем не надо».

«Не может быть, — горячо возразило Маняшино сердце. — Если б хотел обмануть, зачем тогда сказал: „Жди“? Ушел бы так».

Прагматичная голова, еще та подруга с заковыристыми выводами, упорно склонялась к тому, что бродяга исчез навеки. Мелькнула даже мысль, не украл ли он все-таки кошелек. Маняша покраснела и пристыдила голову, подозревающую плохое. Еще немного поспорила сама с собой и сама же с собой помирилась. Успокоившись, села у окна — ждать.

Ждала и думала, какая она счастливая. Он обязательно придет, не обманет, хотя, конечно, не останется с ней навсегда. Ну и правильно. У него — своя жизнь, у нее — своя. Нахлынули воспоминания о последних днях, проведенных с императивной тетей Кирой и не менее властолюбивой Мучачей. Бедные, бедные! Маняша тихо засмеялась, с высоты счастья прощая им все маленькие и большие обиды. Разве теперь их несносное отношение к ней имело какое-то значение? Она очень хорошо понимала и жалела тетку и кошку: одиноких, стервенеющих без любви и душевного тепла…

В то время как Маняша сокрушалась по поводу сердечных причин очерствения домочадцев, Виталий взбегал по ступеням давно оставленного дома.

Доехал до него на удивление быстро, остановив попутку на дороге. Шофер грузовика, могучий седой мужик, оказался молодчина, подобрал, не побоялся ночного автостопщика. Не глянул на его предосудительную одежду и за все полчаса пути не спросил ничего, кроме «где остановить».

Виталий с тревогой нащупывал ключ в нагрудном кармане куртки, целом и глубоком. На ходу выкидывал накопившиеся в нем бумажки, крошки, мелкие гвозди, пуговицы, другую какую-то мелочь. Ключ отыскался аккурат у самой двери. Пальцы тряслись, заржавелая бородка никак не попадала в замочную скважину… Виталий перевел дыхание, заставил себя угомониться. Дверь, словно тут только вспомнив хозяина, сразу открылась.

Запах в квартире был застоялый, нежилой. В ворохе тряпья на вешалке Виталий нашел костюм, ни разу не надеванный после развода с женой, белую рубашку под ним с относительно чистым воротником. Сойдет, манжеты можно завернуть внутрь. Порылся внизу — ботинки на месте, правда, зимние, на меху, но кто о том знает. Быстро вычистил их жирной кухонной тряпкой.

Кажется, здесь должна была валяться кожаная куртка. Нету, уволок кто-то… Зато на гвозде у дивана висит вполне приличная ветровка. Ну, вроде все. Виталий помедлил на пороге, скользнул по заброшенному жилью отстраненным хозяйственным взором, будто видел его впервые. Отметил захватанные грязными пальцами обои, потемневшую краску двери, тронул треснутое автомобильное зеркальце, небрежно сунутое в паз косяка. Уселся на корточки, пытаясь сконцентрироваться на ощущениях и разглядеть под полом булькающую топь. Но ничего там не было. Линолеум покрывал слой песка и грязи, нанесенный обувью бессчетных гостей и забитый в отклеенные стыки.