Ариадна Борисова - Манечка, или Не спешите похудеть

В этом небольшом симпатичном ресторане геологи традиционно справляли свои открытия, юбилеи и возвращение после полевых. Контрастная смена продымленных таежных ужинов изысканной едой и ресторанным уютом казалась когда-то особенно стебной. Виталий подзабыл номер телефона, пальцы вспомнили…

Михаил смотрел на него с полуоткрытым ртом.

— Ну, бывайте, — Виталий слегка хлопнул соседа по плечу, приводя в чувство.

— Ты смотри, не обмани! — со жгучей ноткой сомнения и угрозы крикнула Галина вслед Виталию, скачущему через три ступени. — Не сбежишь, из-под земли достану!

Он не ответил. Он был уже на улице.

…Луна скрылась за набежавшими тучами. Звезды исчезли. Маняша, не отрываясь, смотрела на слабо выписанный в темноте контур калитки целый час или полтора, аж глаза заболели. Прождала еще полчаса и неуверенно подумала: скоро. Он сказал — скоро. Снова уставилась на калитку и все-таки вздрогнула от неожиданности, заметив за ней свет и движение. Свет был двойной, от автомобильных фар.

Бестолково мечась по комнате, Маняша сорвала с вешалки пальто, с грохотом уронила стул, задетый крылом взлетевшей полы, и опять прильнула пылающим лицом к стеклу.

По дорожке шел бомж. Это был его силуэт. Но на бомжа он не был похож совершенно. Маняша убедилась в этом, едва он распахнул незапертую дверь, входя. Из-под темной ветровки выглядывали отвороты красивого серого костюма и белая рубашка, волосы аккуратно приглажены, а в руках — букет красно-желтых, чуть пожухших листьев в газетном обрывке.

Маняша не успела или, вернее, не решилась ахнуть от удивления. Взяла стремительно протянутый букет, ощущая его осеннюю прохладу, опустила в листья горячее лицо. Виталий нетерпеливо переминался у двери, пока она ставила банку на стол и любовалась подарком. Ей еще никто не дарил букетов.

— Ты собралась?

— Да…

— Ну, пошли.

Дальше было еще чудеснее. На дороге их ждала красная машина. Маняша поняла, что машина именно красная по высвеченному фарами алому колеру ее передней части. Алый цвет переходил в сочно-пурпурный и темно-багровый к середине. Остальное за задней дверью уходило в темноту.

Красный был втайне любимым цветом Маняши. Все знают, что он нравится дуракам и коммунистам. Хотя на самом деле, думала она, обижаясь за красный, это спелый, наливной цвет радости. Не только парадный, но и плодово-овощной, столовый, им окрашены вечерний закат и солнечная утренняя дорожка на озере. С него начинается радуга…

— Прошу, — Виталий торжественно поцеловал кончики Маняшиных пальцев. — Карета подана!

Приветливый водитель, качнув длинным козырьком внесезонной шоферской фуражки, взмахнул рукой:

— Доброго ве… — и засмеялся: — Доброй ночи!

— Доброй! — откликнулась Маняша весело.

Ресторан был не очень большой, но ослепил Маняшу своим великолепием: золотистыми вензелями на портиках, полированным до зеркального блеска деревом, роскошью шелковых драпировок, янтарным водопадом струящихся к полу с самого потолка. Между столиками сновали с медными подносами прыткие официанты в белых ливреях, все кругом сверкало и волновалось. Людей в сравнительно невеликом помещении было много, все веселые, словно на улице стоял весенний день, а не пасмурная осенняя ночь.

Маняша заробела. Бомж, казалось, чувствовал себя здесь своим и легонько, успокаивающе сжал локоть. Подвел ее к свободному угловому столу. Она украдкой рассматривала шикарные женские наряды. Жалась к углу, стараясь быть как можно незаметней в старомодном и, самой ясно, на редкость неподходящем к здешней обстановке платье.

С крохотной сцены грянула музыка. Маняша не знала, как это называется — джаз, блюз, импровизация, но сразу понравилось. Звучало камерно, нежно, почти интимно и с живым чувством. Виталий заказал что-то старательно-заманчивое, несъедобное на вид. В тарелках красовались витиевато закрученные перламутрово-зеленые спирали с темными «жемчужинами» в глубине. Еще — шампанское, салат с креветками, горячий шоколад и крохотные пирожные-птифуры. Пирожные таяли во рту, но есть Маняше не хотелось, хотя сегодня она почти ничего не ела. От волнения она порозовела и с удовольствием пила шампанское из высокого льдистого бокала.

Лысый мужчина напротив, с увядшей белой хризантемой в петлице, подмигнул ей, а потом пригласил танцевать. Обласканная мужским вниманием, Маняша танцевала легко, словно приходилось делать это каждый день, сама удивлялась своему умению и открыто всем улыбалась. Виталий неожиданно обнаружил, что улыбка у нее, оказывается, чудесная — зубы белые, ровные и ямочки на щеках. Удивился уколу ревности, когда Маняша доверчиво возложила красивые полные руки на плечи лысого, и они поплыли к центру зала в медленном танго.