Аксель Сандемусе - Оборотень

— А как обстоит дело с Юлией и тетей Густавой? — спросил Эрлинг. Ему было не по себе. Ян не пощадил его… впрочем, он и сам не был достаточно откровенен.

— Мне пришлось сказать Юлии, что не стоит никому говорить о том, что Тур Андерссен брал в тот вечер машину. Это не имеет никакого значения, сказал я, но полиция начнет копать, а это всегда неприятно. Не знаю, удовлетворило ли ее такое объяснение. Когда-нибудь потом я все ей объясню.

— Юлия видит тебя насквозь. Она испугалась?

— Не знаю. Сперва она задумалась, а потом сказала то, чего я никак не ожидал от нее услышать. Она сказала, что в свое время, прожив два месяца в Венхауге, перестала что-либо кому-либо говорить о том, что здесь происходит.

Эрлинг прикусил язык.

— Ну а тетя Густава уже сделала для себя нужные выводы. Она устала. И то, что знает, заберет с собой в могилу.

— Если только там найдется для этого место, — с сомнением заметил Эрлинг.

Ян пропустил мимо ушей его шутку.

— Тетя Густава — это явление. Я знаю ее столько, сколько помню себя. Она похожа на моих родителей, те тоже не любили никаких скандалов. За скандалами гоняются люди, чья жизнь ничем не заполнена. Тетя Густава любопытна, но никогда не сплетничает. Плохо придется кое-кому в наших краях, если она когда-нибудь выложит все, что знает. Копить все, что узнала, это ее политика. Она и жила отчасти тем, что умела молчать. Но теперь все изменилось. Ты знаешь, только благодаря Юлии она не оказалась в богадельне, а живет в хорошем доме, пьет свой яблочный сидр и получает столько всякой еды, сколько может переварить ее желудок. Я бы сказал так: любая тайна будет в сохранности, если она попала к тете Густаве. Похоже, она считает, что Тур Андерссен по-своему отомстил за себя. Она не сомневается, что Турвалда Эрье убил он. Но будет молчать. Мне представляется такая картина: оставшись одна, тетя Густава подтягивает ухо к губам, словно воронку, и доверительно беседует сама с собой.

На языке у Эрлинга вертелся один вопрос. Наконец он пересилил себя и задал его:

— Скажи, Ян, ты не жалеешь, что Тур Андерссен покинул Венхауг?

Ян прошелся по комнате, потом остановился у бара и зазвенел рюмками. Поставив на стол две рюмки, он налил в них коньяку. Когда они выпили, он снова наполнил рюмку Эрлинга, а себе принес сигару и закурил ее. Эрлинг предпочитал сигареты.

— Жалею ли я, что он покинул Венхауг? — повторил он. — Не будем говорить о его болезненных наклонностях, которые заставляли его собирать определенные вещи. Это просто маленькая слабость запутавшегося человека. Собиратель по натуре, как ты говоришь. Я читал о таком фетишизме и кое-что помню из своего отрочества. Такое бывает. Юлия хочет, чтобы мы об этом забыли.

Но ты-то имел в виду не это. Должен сказать, я честно пытался найти что-нибудь, что могло бы поколебать мои предположения, но я не сомневался в них раньше и не сомневаюсь теперь. Я не могу назвать определенного человека, но знаю сорт нелюдей, которые виноваты в обрушившемся на нас несчастье.

Теперь у нас будет Юлия с Птицами, — вдруг прервал он себя и долго смотрел, как поднимается к потолку дым от его сигары.

— Они не сомневаются, — спокойно продолжал он, — что нам известно, кто послал Оборотня за Фелисией. Ты тут говорил о том, что действия мужчин и женщин, по сути, не отличаются друг от друга, но чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь в мысли, что в нашем случае действовала женщина. Она хотела отомстить нам всем, но больше всего Фелисии, и она понимала, что, убив Фелисию, она тем самым больнее отомстит и нам. Известных нам женщин трудно заподозрить в столь черном деле, разве что двоих. Но ведь это мог быть и мститель, которого мы не знаем.

Ян помолчал:

— Если бы мужчина стал мстить, то прежде всего его месть пала бы на мужчину, которого он считал бы главным действующим лицом, — сказал он наконец. — Но мы не знаем ни какой у него был повод, ни кого он считал главным действующим лицом. Мне все-таки кажется, что это сделала женщина.

Во всяком случае, мы знаем, какой круг или круги вскормили явившегося к нам Оборотня. По их плану мы и должны были это понять. Я тщательно проверил, не замешаны ли тут деньги. Если бы это было так, то речь должна была идти о наличных деньгах. Но, насколько я знаю, дома у Фелисии крупных денег не было никогда. Юлия говорит то же самое. Никаких чеков она не выписывала. Словом, это был не грабеж, и прикрываться им они тоже не собирались. Это убийство было их визитной карточкой. А значит, при ответном ударе они сразу бы сообразили, что он нанесен из Венхауга. Они сочли бы так при любых обстоятельствах, и я рад, что этот удар все-таки нанесен. Жалею ли я, что его нанес Тур Андерссен? Нисколько, меня это устраивает. Будем считать, что Оборотень сам покинул Венхауг.