Аксель Сандемусе - Оборотень

Столбик дрожал на самом верху. Quo vadis? — прошептал Эрлинг, не посмев задать этот вопрос по-норвежски. И вдруг столбик немного опустился, совсем незначительно, но все-таки он опустился до девяноста девяти. Сердце Эрлинга начало думать независимо от головы и прошептало ему, что ноша, пожалуй, слишком тяжела. Голова тоже была тяжелая, но она гордо балансировала на плечах. Даже как-то хвастливо — прекрасная чугунная голова. Он осторожно пересек тротуар и остановился у витрины — пусть люди думают, будто его интересуют выставленные в ней блестящие трубы, краны, зеленые ванны и четыре фаянсовых унитаза фирмы «Ниагара». Но смотрел он только на красный столбик. Эрлинг ничего не боялся, ему было любопытно и приятно, что он может на чем-то сосредоточить свое внимание. Как, интересно, называется этот прибор? Может, это и есть спиртомер? Сейчас он твердо показывал чуть меньше девяноста девяти.

Эрлинг медленно перешел к следующей витрине, тут были выставлены всевозможные ремни, хлысты для верховой езды, обувь ручной работы. Спиртомер неподвижно висел в воздухе над каким-то непонятным инструментом из кожи с двумя круглыми отверстиями, в которые было вставлено стекло. Может, это были очки для какого-нибудь очень большого животного, например, для буйвола? Теперь столбик снизился уже до девяноста семи. Он понижался, но очень медленно. В третьей витрине были выставлены лопаты, вилы, шланг для поливки с разбрызгивателем и прочие предметы, необходимые для ухода за цветами и овощами. Эрлинг обратил внимание на садовые ножницы с красными, как сурик, ручками. Столбик подбирался к девяноста четырем. Эрлинг подумал, что столбик должен опуститься до единицы или до нуля, чтобы состояние человека не вызывало ни у кого недовольства. Он пошел дальше и осторожно пересек улицу, направляясь к погребку, на котором было написано «Вино», открыл дверь, вошел внутрь и вдруг закричал, он все кричал и кричал, отказываясь видеть то, что открылось его глазам. Ноги его тут же увязли в какой-то глинистой массе, это бы еще ничего, но ему стало холодно. Вокруг валялись газеты, он прочитал: «Международный совет по делам церкви просит Билли Грэма посетить Женеву в середине июля, чтобы встреча глав правительств великих держав проходила на духовной основе. Билли Грэм выразил согласие принять на себя такую миссию».

Эрлинг сидел, вцепившись в стул, — нужно поспать, поспать, он выпил еще бокал, на лице у него застыло удивленное выражение. Это был коньяк. Неужели он?…

Перед ним стояла бутылка с коньяком, он вздохнул с облегчением, значит, он просто пьян, спиртное все-таки подействовало. Кажется, если бутылка вместе с ее содержимым вдруг превращается в другую бутылку с другим содержимым, это называется нетипичным опьянением? Патологическое опьянение. А как назвал бы это Густав — злоупотреблением алкоголем? Слоновьей болезнью? Холерой?

Эрлинг встряхнул бутылку, чтобы посмотреть, не изменится ли она. Бутылка не изменилась. Это был коньяк. Какая-то незнакомая марка. Эрлинг впервые видел такую этикетку. Очевидно, в коньяк была подмешана синильная кислота, это, конечно, дело рук Фелисии, надо бы позвонить в Венхауг и сказать, что все идет в соответствии с ее планом, а то она будет тревожиться. Очень мило с ее стороны, что она тревожится о нем. К тому же Юлия…

С трудом, но он все-таки позвонил в Венхауг. Поговорили о новом мотоцикле Яна. Потом он опять пил, понимая, что никуда не звонил.

Что-то звякнуло и послышался голос Фелисии, таким низким он был, только если она очень волновалась: Ты дома, Эрлинг?

Кто-то сзади схватил его. Он быстро обернулся, и серая тень скрылась под полом. Эрлинг задрожал.

Он недоверчиво оглядел комнату и ответил: Да, если тебя это интересует. Мне кажется, что я дома. Помоги мне найти себя, Фелисия. Я затопил камин, здесь было так холодно.

Он подумал и прибавил в пространство: И странно.

На табуретке сидел лысый карлик с длинными зубами и узким лицом. Глядя с презрением на Эрлинга, карлик многозначительно произнес: Педер П. Авгрюннсдал родился в Сёндре-Ланде 30 октября 1796 года и прожил всего несколько минут, потому что повивальная бабка перед тем выпила бутылку сливовой настойки. Его мать была бедная вдова.

Эрлинг пошевелил губами, но ничего не сказал. Карлик оглядел комнату и с важной улыбкой поднял глаза к потолку: Уле Грёттерюд из Рьюкана 27 марта 1931 года выпрыгнул из окна тюрьмы в Хёнефоссе и разбился насмерть. Вскрытие показало, что он потерял сознание, не долетев до земли.