Она поправилась:
— Доктор Майер говорит, что результаты последних обследований объясняют твою головную боль.
Слова застряли у нее в горле.
— По-моему, головная боль у меня из-за того, что погода меняется, было так влажно и тепло, — равнодушно заметил Юхан. — А теперь я чувствую себя немного лучше. Голова болит уже не так сильно, как на прошлой неделе.
— Нет, — тихо сказала Май.
— Я уже сказал, что, по-моему, это из-за погоды или из-за нагрузок на организм в последние недели, такая реакция психики. Всем известно, что стресс вызывает головную боль. Сегодня головная боль на почве стресса бывает даже у детей, я читал об этом в газете. Родительские стрессы отражаются на детях. Это серьезная проблема.
Май кивнула.
— Но результаты обследований показали что-то другое, — сказал Юхан, глядя на нее.
Май ответила:
— Я сама хотела тебе об этом сказать… Я подумала, что ты захочешь услышать об этом от меня.
— Вообще-то я предпочел бы услышать это непосредственно от врача, — парировал Юхан.
— А я и есть врач!
На этот раз не растерялась Май.
Юхан опустил взгляд.
Неужели его ежедневная борьба ничего не значит? Правда, порой он уже готов был сдаться. Но иногда… иногда он оглядывался вокруг и видел, что наступил еще один день, а он до сих пор жив. Все так же светает по утрам и темнеет по вечерам, а я есть и в свете, и в темноте. Неужели это ничего не значит? Ведь по утрам светает, а по вечерам темнеет, он повторял эти слова самому себе, как заклинание, как доказательство того, что… что… Он и сам не знал, чего именно. Но, повторяя их много раз, он успокаивался. Надо произнести это тысячу раз: по утрам светает, а по вечерам темнеет. Только что это значит для других? Для Май? Для белых халатов?
Они снимали его тело, снимали все его внутренности, запихивали его в аппараты, которые могли видеть его насквозь, — но глаза у этих аппаратов были предательские. Они рассматривали его органы, один за другим, и делали заключения о том, что здесь и здесь есть проблемы. «Здесь и здесь» представляли собой все, что им нужно было знать о Юхане Слеттене.
Он посмотрел на Май:
— Я что, скоро перестану владеть собой?
— Юхан…
— Я скоро перестану владеть собой, черт побери?
Май не ответила, потупив взгляд. Она закрыла глаза и стала массировать лоб кончиками пальцев. Юхан сказал:
— Я не хочу, не хочу превращаться в… в растение. — Юхан повысил голос. — Сделай же что-нибудь, Май! — умолял он. — Сделай что-нибудь!
Май посмотрела ему в глаза:
— Я думаю, ты был прав. Об этом тебе надо поговорить с доктором Майер. Зря я подняла эту тему.
Май не хотела встречаться с ним взглядом, хотя он смотрел на нее в упор. Может быть, она поняла, что была для него зеркалом? Поняла, что каждое мимолетное выражение у нее на лице, любое движение, любой взгляд говорят ему не только о том, что было сказано между нею и доктором Майер, но и о том, какие выводы они из этого сделали? Назад пути нет. Все кончено. Самое худшее произошло. Дальше — пустота. Юхан почувствовал, как кружится голова, в груди застучало, накатила тошнота. Когда он заплакал, Май обняла его.
— Я изменился, да? Я перестаю владеть собой?
Май опустила глаза:
— Все вокруг делают для тебя все возможное.
— Я тоже делаю все, что могу, — рыдал Юхан.
Схватив ее за руку, он повторил:
— Я тоже делаю все, что могу, ты что, не видишь?
Май погладила его по голове и прошептала:
— Вижу, Юхан. Вижу.
Она задержала дыхание и, немного помешкав, добавила:
— Если больше ты не хочешь бороться, то можешь прекратить.
— Правда?
— Да.
— Обещаешь?
— Обещаю. Но я должна знать, что ты по-прежнему хочешь, чтобы я сдержала обещание, которое дала тебе в Вэрмланде.
Юхан отодвинулся, вытирая лицо краем подушки.
— Я не хочу сейчас об этом говорить! — прошипел он. — Ради бога, Май! Не дави на меня!
Май продолжала:
— Я не собиралась на тебя давить. Юхан, любимый. Я не хочу… Дело только в том, что ты можешь перестать собой… — Май с трудом подыскивала слова. — Ты можешь внезапно… ты можешь внезапно оказаться не в силах принимать решения о своей судьбе.
— И что тогда? — закричал Юхан.
— Я хотела бы исполнить твою волю, — прошептала Май.
Она встала. Красное платье было сшито из толстой и наверняка дорогой ткани. Новое, дорогое платье. Она надела его. Сегодня она была красивой, но усталой. Бесконечно усталой. И вдруг он понял, что для нее все давно уже кончено. Решение принято. Они ведь договорились, что Май поможет ему, когда станет совсем невыносимо. И теперь она ждет, когда станет невыносимо. Но когда? Он еще не готов. Он по-прежнему может сказать: да, по утрам светает, а по вечерам темнеет. Эти слова говорят о том, что он сохранил достоинство. А она? Для нее это всего лишь бессмысленное ожидание, всего-навсего. День за днем, и так далее. И только потом, после его смерти, ее дни снова наполнятся смыслом. Наполнятся слезами, воспоминаниями, утешением и примирением. Наполнятся жизнью. Его смерть станет для нее — тут он вспомнил лицо Май в тот момент, когда они приняли окончательное решение, — его смерть станет для нее облегчением.
Читать дальше