Даниэль Глаттауэр - Навеки твой

Басти: а рядом висели фотографии. Вся доска занята фотографиями этой Беллы. Юдит: можешь ее описать? Басти: очень юная и симпатичная, светловолосая и, как бы это сказать, выглядит как женщины из прошлого.

— Не сексуальная, — перевела Бьянка.

Басти: а на паре фотографий изображена не одна эта женщина, но вместе с Ханнесом. Наш господин Ханнес на них моложе, чем сейчас, как минимум лет на двадцать.

— С ума сойти! — не переставала удивляться Юдит. — И что стало с этой Беллой?

Басти: этого она не сказала. Бьянка: а ты сам почему не спросил? Басти: потому что представителя пожарной полиции это не касается.

Бьянка: может, она умерла. Басти: я так не думаю. — Почему? Басти: потому что она скорее всего находилась в квартире, в комнате, куда вела запертая дверь и куда меня пожилая женщина отказалась впустить, несмотря на то что я настаивал на осмотре в соответствии с полномочиями пожарного. Она все равно не согласилась.

— Вот так да! — вырвалось у Бьянки.

Басти: а кроме того, это то самое помещение, которому, если смотреть с улицы, соответствует кубик шесть. Тот самый, какой всегда горит, даже по ночам.

Когда вечером Ханнес подошел к ее кровати, Юдит притворилась спящей, но не смогла унять дрожи в руках и ногах. Еще она забыла засунуть таблетки в свинью-копилку, и он это заметил — таблетки лежали на столике. Ханнес подсунул руку под ее влажный затылок и приподнял голову. Юдит приоткрыла глаза, словно она была куклой, которая в горизонтальном положении «спит», но стоит ее поставить вертикально, и она просыпается, и тупо уставилась на комод, где стояла чаша с бананами.

— Любимая, мы должны три раза в день принимать наши таблетки, иначе нам никогда не поправиться, — прошептал он и поднес к ее губам стакан с водой, в котором уже плавали пилюли.

У нее была десятая доля секунды на размышление, не пора ли закончить игру и швырнуть ему стакан в лицо. Нет, лучше открыть рот, послушно проглотить лекарство и смириться с тем, что на какое-то время придется погрузиться в серую ватную стену. Юдит поклялась, что это в последний раз.

Ханнес удалился, и она сжала виски, пытаясь отогнать первые признаки отупления. До тех пор, пока она держалась за мысль о «Белле», ей удавалось удерживаться на поверхности мутного тумана. Сквозь поток мыслей и образов в сознании промелькнула Джессика Райманн, гордая успехами своей подопечной. И вдруг, как в эффекте домино, когда одна плашка влечет за собой в падении другую, Юдит стали открываться загадки — одна за другой: Белла — это сокращенное имя от Изабеллы. Изабелла, Изабелла, Изабелла — Пермазон, та, которая приобрела люстру. Разумеется, ей было знакомо это имя. Оно стояло первым в списке. Изабелла Пермазон. Написанное почерком Райманн с петелькой на букве «с».

Это случилось во время первой встречи с врачом в психиатрической больнице: Райманн сидела перед компьютером и изучала данные анализов. Юдит взяла листок и просмотрела личные данные. Ее взгляд задержался на незнакомых именах. А где остальные? — поинтересовалась она тогда у врача. Врач ответила, что здесь собраны пациенты с похожими диагнозами из архива больницы. Вверху списка — нет, она не ошибается, не могла ошибиться, — в самом верху было написано: «Изабелла Пермазон». Она и эта женщина в одном списке. Обеих связывает Ханнес. Один голос, одна люстра с кристаллами на двоих. Один и тот же дребезжащий звук. Один и тот же свет, и он становится все слабее и слабее. А еще тихие звуки. Туман накрыл Юдит с головой. Тесное пространство вокруг нее огорожено стеной и ничего не видно. Можно лишь погрузиться в сон. Заснуть глубоко, а потом…

Двадцать второе декабря выпало на воскресенье. Около десяти утра от Басти пришло сообщение, которое он послал из автомобиля, припаркованного на Нисльгассе: Ханнес и женщина, выдающая себя за тещу, вышли из дома, друг за другом, с небольшим интервалом. Не прошло и пяти минут, как Бьянка, которая была наготове и только дожидалась сигнала, забежала за Юдит и взяла ее будто бы на плановую прогулку. Следующие пятнадцать минут Басти отмычкой прощупывал ячейку замка той самой квартиры на пятом этаже, и вскоре дверь поддалась. Басти с Бьянкой остались сторожить на лестнице, а Юдит вошла внутрь квартиры 21.

— Эй, есть тут кто-нибудь? — произнесла Юдит для смелости и направилась мимо фотогалереи по цветочных коврам, по декорированным, обставленным мебелью в стиле бидермейер комнатам, где еще витал дух осени, прямиком к белой примыкающей двери.