Даниэль Глаттауэр - Навеки твой

— Дело не в тебе, — сказала Юдит.

Для вступления годилась самая что ни на есть беззастенчивая ложь. Она бросила в чашку с кофе три кусочка сахара. Ханнес потупил тяжелый взгляд, в природе которого ей не хотелось копаться, и уставился в стакан с водой. Нельзя назвать прекрасными отношения, если они становятся несчастливой причиной расставания.

Юдит: в настоящий момент я не способна на серьезные отношения. Проклятье! Ну почему он не разразится рассерженной репликой? Почему добродушно улыбается ей? Юдит: Ханнес, я… мне жаль. Он смахнул большим пальцем слезинку с ее носа. Она твердо решила, что больше ни одной слезинки не выкатится из ее глаз.

— Ты удивительный человек, — произнесла Юдит. — Ты заслужил иную женщину, такую, какая была бы уверена в своих чувствах, платила бы тебе тем же, что давал бы ей ты, такую…

Неудивительно, что Ханнес слушал ее невнимательно. Он достал из большой тонкой папки лист бумаги и положил на стол.

— Ты заметила? — озорно спросил он, слишком игриво для данной ситуации.

В кафе на мосту Вздохов Ханнес попросил уличного художника нарисовать их. Специально для портрета на несколько минут прижался щекой к щеке Юдит. Он вышел на портрете удачно, а себя, сияющую, она не узнала. Венецианский художник, что понятно, не смог схватить ее подлинный характер, потому что увидел в них прежде всего влюбленную пару.

— Ханнес, будет лучше, если мы сейчас на время…

— Ясно! — перебил он. — Можешь оставить рисунок себе на память.

— Спасибо, — кивнула она, сбитая с толку.

На расставание это все еще не было похоже. Ханнес: наверное, мы получили от Венеции избыточные впечатления. Юдит: нет-нет, все было прекрасно. У меня останутся от поездки самые приятные воспоминания, обещаю. (От позора в этой ситуации у нее застучало в висках. Подобные слова даже отец ни разу не говорил матери.)

— Ты меня теперь ненавидишь? — спросила Юдит в надежде, что теперь-то уж он объяснится, да в тот самый момент, когда ее смущение достигло высшей точки.

У нее не хватило мужества помешать ему взять ее ладонь в свою и поднести к губам. Когда с кем-то расстаешься, пусть случится то, что должно случиться.

— Ненавидеть тебя? — Ханнес улыбнулся. — Любимая, ты не знаешь, что говоришь.

Вот чего она опасалась: он не понимает, о чем она ведет речь. Причем следует отучать его называть ее любимой.

— Ну так как? — спросила Юдит, почувствовав, что пауза невыносимо затянулась.

— Ну так как? — усмехнулся Ханнес, будто в этих словах заключалась суть разговора и их полезно было повторить.

На языке у Юдит вертелось: мы определенно еще увидимся. И все же она, подкрепив силы болеутоляющей дозой напускного оптимизма, выбрала более мягкую формулировку: мы не потеряем друг друга из виду. Ханнес широко улыбнулся, обнажив все свои белоснежные зубы: нет, этого определенно не будет. Она встала и отвернулась, чтобы не дать ему возможности поцеловать себя на прощание, и направилась к выходу.

— Этого не будет, любимая! — прокричал он ей вслед.

Вечером Юдит поклялась смотреть все идиотские спутниковые телевизионные каналы до тех пор, пока мозг не превратится в студень, разумеется, с дополнительной помощью пары бокалов красного вина. Не хотела никого видеть, даже друзей. Ведь перед ними пришлось бы отчитываться в том, как профессионально она провернула разрыв с мужчиной. Все это она лучше сохранит при себе: Ханнес — Юдит не сомневалась, хорошо зная свои способности, — стал последним мужчиной, которого она попробовала длительное время выносить рядом, не влюбляясь слишком сильно. Еще раз она бы не решилась на повторение столь унизительного расставания.

Около десяти часов ее оторвал от одного из мыльных сериалов, прерываемых взрывами хохота за кадром, звонок мобильного телефона. Это было сообщение от Ханнеса: «Позволь иногда посылать тебе эсэмэски, когда на душе плохо?»

«Конечно, как только захочешь», — ответила Юдит, терзаемая совестью, но благодарная ему за скромную попытку преодолеть таким способом подавленное состояние. Сразу после этого Юдит отключила телефон.

Ночью она несколько раз просыпалась и проверяла, не лежит ли он рядом. В конце концов смирилась с тем, что выспаться не удастся, включила все светильники, надела наушники, чтобы ее не беспокоили шумы с лестничной площадки, привела в покой органы чувств путем произнесения начальных букв из новой книги Т. К. Бойла [4] Том Корагессан Бойл (Tom Coraghessan Boyle) — современный американский писатель. — Прим. перев . и стала ждать, когда радиобудильник своим сигналом спасет ее от ночного кошмара.