Даниэль Глаттауэр - Навеки твой

— Спокойной ночи! — язвительно бросила она в дверную щель.

— Мое пожелание спокойной ночи лежит у тебя в сумке, любимая! — крикнул он вслед.

Сон не мог одолеть смятение. Несколько часов Юдит удавалось почти не думать о постороннем предмете в ее сумке, и она не вставала, чтобы удовлетворить любопытство. Перебирала в уме возможные варианты: от салфетки с надписью «Спи спокойно!» или «Я тебя люблю» до ужасного янтарного кольца, как две капли воды похожего на предыдущее. От Ханнеса она ожидала чего угодно. Около трех часов ночи Юдит наконец решилась посмотреть. Пожеланием спокойной ночи оказался конверт, внутри которого лежали билеты на самолет до Венеции сроком на три дня, на двух человек. Фамилии уже вписаны: ее и его. Отлет в пятницу, послезавтра. На конверте толстым карандашом было нарисовано сердце, а ниже почерком Ханнеса подписано: «Сюрприз!»

Венеция предстала во всей своей невинной красоте. Она, казалось, предлагала гостям все, чтобы оправдать закрепившееся за ней звание романтического города. Однако с самого начала поездки Ханнес Бергталер затмил и пестрые гондолы, и зеленые каналы. Юдит поняла уже по одному его загоревшемуся с первых минут лихорадочному взгляду исследователя, по холодному поцелую гида при приветствии и его дорожному чемоданчику, что совершила ошибку, приняв подарок. Пришлось утешать себя, что это последняя ошибка такого рода.

Они остановились в небольшом четырехзвездном отеле, в номере с балконом, откуда открывался вид на один из четырехсот двадцати шести исторических мостов. Ханнес знал их все, поэтому Юдит могла не утруждать себя запоминанием подробностей. Можно было решить, что он вырос в Венеции. Однако Ханнес заверил ее, что никогда не был в Венеции.

Так или иначе, город он знал лучше, чем себя самого. Познакомить Юдит с Венецией было, как выяснилось позже, смыслом путешествия. Она решила принимать все как есть и не спорить. В своем настойчивом стремлении положить мир к ее ногам (на сей раз пока только Венецию) Ханнес был неисправим и непреклонен.

Секс они отложили до следующей ночи, поскольку путешествие вымотало Юдит, и к тому же он не добавил бы наглядных впечатлений о Венеции. Весь день они следовали хитроумно составленной Ханнесом системе посещений музеев, которую он использовал на архитектурных семинарах, осматривали то, что достойно и недостойно обозрения, с ограниченными по времени перерывами на кофе и иногда сворачивали на периферию, чтобы увидеть «закулисную, спрятанную, но подлинную Венецию», что, впрочем, также входило в программу. На каждый из трех вечеров Ханнес бронировал столики в знаменитых ресторанах и организовывал билеты на лучшие скрипичные концерты и в театр. Юдит готова была поверить в то, что он заранее заказывал и места в гардеробе. Теперь Юдит могла вообразить, чем Ханнес занимался две последние недели.

Она в очередной раз подметила, что любое ее чувство к Ханнесу так или иначе прочно связано с обязательствами. Вот и сейчас она была ему обязана за все, что он для нее делал. Ах, каким он был превосходным экскурсоводом, какие козырные сюрпризы волшебным образом доставал из рукавов, чтобы снова и снова доказывать ей свою любовь! Однако когда тебе приходится целых три дня подряд находиться под ежечасным впечатлением, рано или поздно это приедается, и силы не выдерживают. Уже через два дня Юдит начала уставать от хронически восторженного Бергталера и его Венеции и сымитировала приступы мигрени.

В третью и последнюю ночь Юдит проснулась от дурного сна, лежащей на спине в плену его рук и ног. Все попытки высвободиться, не разбудив Ханнеса, потерпели неудачу. Она проклинала себя и его заодно, что оказалась в такой ситуации. Между тем она была близка к панике, которую усугубляли тишина и меланхолия, усиленная непроглядной тьмой. Правой рукой Юдит нащупала выключатель и включила потолочную люстру филигранной работы. Засверкавшие чистыми красками стеклянные кристаллики перенесли Юдит в детство. Цвета перетекали друг в друга и медленно расплывались в ее слезах.

И наконец потекли вместе с ручейками слез.

Всхлипывания производили угнетающее действие. Надо было как-то незаметно продержаться еще пару часов в этом ужасном скованном положении. Но после Венеции с этим пора заканчивать. Она должна ему об этом сказать. Более того: должна сказать об этом так, чтобы до него дошло. Надо расстаться по взаимному согласию. Но даже мысль о предстоящем объяснении вселяла в нее страх.