Артуро Перес-Реверте - Танго старой гвардии

Ламбертуччи, хозяин ресторанчика, возник у столика с вопросом, не нужно ли чего, и Макс качает головой. Ты меня не знаешь, предупредил он его час назад по телефону, когда заказывал столик. Я приду в восемь, когда капитана уже не будет, а ты уберешь шахматы. Помни, я тут бывал всего раза два, так что никакой фамильярности. Скромный, спокойный ужин — паста с мидиями, свежевыловленная рыба на гриле, вина подашь белого, хорошего и как следует охлажденного и еще, пожалуйста, сделай так, чтобы не появился твой племянник с гитарой и не завел «О соле мио». Прочее я тебе как-нибудь потом объясню. Или нет.

— Я наказывала его, — продолжает Меча Инсунса, — а потом входила к нему в комнату и видела: он неподвижно лежит на кровати, уставившись в потолок. И вскоре поняла, что ему не нужны фигуры или доска. Он играет в уме, силой воображения расчерчивая на клетки потолок… И тогда я решила быть не против него, а рядом с ним. И помогать ему всем, чем смогу.

— Я читал, что он начал играть очень рано.

— Он рос очень нервным мальчиком. Очень. Безутешно рыдал, когда допускал ошибку или проигрывал. И мы — сначала я, а потом его наставники — должны были заставлять его сперва думать, а потом делать ход. Я постаралась развить то, что впоследствии стало его игровым стилем, — изящество, блеск, стремительность, готовность жертвовать фигуры.

— Еще кофе? — предлагает Макс.

— Да, спасибо.

— В Ницце ты жить не могла без кофе и сигарет.

Женщина улыбается слабо и словно через силу:

— Только этим привычкам я и осталась верна. Впрочем, уже умерилась.

Появившийся Ламбертуччи принимает заказ с непроницаемым выражением лица и с преувеличенной вежливостью, но при этом краем глаза косится на женщину. Похоже, он одобряет новое обличье Макса, потому что незаметно подмигивает ему, прежде чем вступить в беседу с официантом и поварихой из соседнего ресторанчика. Время от времени он поворачивается вполоборота, и Максу нетрудно понять, что Ламбертуччи гадает: какую комбинацию собирается сплести сегодня вечером старый пират? Не зря же он появился тут этаким франтом — причем так, словно всегда так одевается, — да еще с дамой?

— Принято думать, что шахматы — это цепь гениальных импровизаций, — продолжает меж тем Меча Инсунса. — Это не так. Шахматы требуют научных методов, потому что в поисках новых идей надо изучить все возможные ситуации. Хороший игрок помнит ход тысяч партий, своих и чужих, и старается улучшить их новыми вариантами; он изучает своих предшественников, как учат иностранный язык или алгебру. При этом он опирается на целый штат помощников, аналитиков, тренеров… я говорила тебе про них утром. И сейчас у Хорхе несколько таких. Один из них — его учитель Эмиль Карапетян, который сопровождает нас повсюду.

— И у русского — так же?

— Да, разумеется. Помощники всех видов. Его даже сопровождает какой-то чин из посольства. Представляешь? В Советском Союзе шахматы — дело государственной важности.

— Я слышал, команда русского целиком арендовала особняк в парке неподалеку от «Виттории». И там даже есть люди из КГБ.

— Ничего удивительного. У Соколова свита — человек двенадцать, хотя матч на приз Кампанеллы — всего лишь подступ к чемпионату мира… Через несколько месяцев, в Дублине, у Хорхе будет четверо или пятеро аналитиков, секундантов и тренеров. Можно себе представить, сколько народу привезут русские.

Макс коротко прихлебывает из стакана.

— А у вас сколько?

— Со мной — трое. Кроме Карапетяна, нас сопровождает Ирина.

— Я думал, это невеста Хорхе.

— Так и есть. Но еще и очень сильная шахматистка. Ей двадцать четыре года.

Макс воспринимает все это так, будто впервые слышит о ней.

— Русская?

— Родители югославы, но родилась в Канаде. На Олимпиаде в Тель-Авиве была в сборной. Она входит в число десяти-пятнадцати сильнейших шахматисток мира. Гроссмейстер. Вместе с Эмилем Карапетяном составляет постоянное ядро нашей команды.

— Ну а как невестка она тебе нравится?

— Могло быть хуже, — отвечает Меча невозмутимо, не принимая игривый тон, предполагаемый улыбкой Макса. — Характер у девочки непростой, как у всех шахматистов. И в голове такое, о чем мы с тобой и не подозреваем. Но с Хорхе они понимают друг друга с полуслова.

— А в качестве ассистентки, аналитика или как их там?..

— Да. Очень полезна.

— И как же ее воспринимает маэстро Карапетян?

— Хорошо. Поначалу ревновал и рычал, как пес над костью. «Пигалица, девчонка, что она понимает…», ну, и прочее в том же роде… Но она — из тех, кто себя в обиду не даст: сумела поставить его на место.