Фунус Фестус - Тук-тук, это хирург!

— Теперь думай, как домой пойдешь. Телефон хоть помнишь кому позвонить?

— А что, на мне ничего больше не было?

— Не веришь — сам смотри. Вот список твоих вещей: носок один. При выписке распишись. А то скажешь — второй в больнице украли.

В абортарии в кресле немолодая мадам. На истории возраст: 25 лет. Интересно. Как в 25 выглядеть на 50? Ответ простой — принимайте метадон. Замершая беременность. Судя по запаху — замершая давно, видно, было не до пустяков. Вместо вен рубцы на руках. Попасть невозможно. Спрашиваю, куда же ты сама двигаешь? Говорит, что сама давно уже не может попасть, колет в бедро. И не сама, а доверяет только своему любимому мужчине. Попадает только он.

— Давай попробую.

— Нет, я не дам туда колоть, там рядом артерия. Позовите моего мужчину, он внизу, он ждет.

Внизу действительно болтался какой-то доходяга со стеклянными глазами.

— Да, сейчас. Приглашу сюда, ага, переодену. Уколи, брат, свою невесту, мне не попасть.

— А вы не попадете.

Посмотрел. Да, задача. Туннель еще не сформирован, но в паху уже рубец, артерию не прощупать.

— Ты бы хоть туннель набила. Ладно, не ссы, и не в такие попадал.

Ткнул наугад, не понял, вена, артерия. Но куда-то попал. Мадам отлетает сразу.

Пора будить. Хлопаю по щекам, просыпайся, глаза открой. Не хочет, оценивает новое средство. Наконец что-то шепчет.

— А ничего… Похоже на кислоту…

Хватает меня за руку:

— Не уходи, милый…

— Ты, мать, совсем тронулась? Какой я тебе милый?

— Любимый мой, ты мне в вену попал.

— Отпусти, — говорю, — нашла любимого.

Сегодня звонят с работы:

— Тебя тут какая-то невеста потасканная ищет, говорит, ты ей чего-то обещал. Смотри.

Взгляд изнутри. Оперируют хирург вместе с гинекологом.

Хирург:

— А это что за хрень? Откуда это?

Гинеколог:

— Это влагалище. Вернее, то, что от него осталось.

— Да какое тут, на хер, влагалище?

— Просто у нас всегда у всех между пузырем и прямой кишкой находится влагалище.

— Да ты не обобщай, не у всех!

— Просто ты его изнутри редко видишь, вот и не узнаешь.

— Выглядит, сказал бы, неэротично.

Внематочная беременность. Оперирующий гинеколог устраивает истерику:

— Невозможно работать! Какой умник ей делал кесарево? Вся анатомия нарушена, где тут что — найти невозможно!

Видя, что анестезиолога ее истерика забавляет, срывается на визг:

— А вас что, это не касается? Больная напряжена, свет поправьте. Невозможно работать!

Приходится и ему вступить в дискуссию.

Если безмозглый сперматозоид папы-штукатура в темноте ловко распорядился, без проблем трубу нашел, то тебе на свету сам бог велел. Кто из вас умней?

— Доктор, а мне в ревмоцентре рекомендовали делать массаж кистей и пальцев. У вас заодно нельзя? Говорят — успокаивает.

— Еще как успокаивает, особенно если массировать о чью-то рожу, хорошо успокаивает.

— Бабуля, ну сколько можно? Ты который раз к нам поступаешь?

— Сынок! Я как выпишусь, обещаю, больше ни разу, никогда к вам не приеду. Только сейчас помогите.

— Бабуль, ты выпишись сначала, а потом обещай.

— А бабка-то в полном маразме. И как будем оформлять согласие на операцию?

— Коллегиально, как обычно.

— А родственники у нее есть?

— Есть. Самая близкая — бывшая невестка. Сын умер.

— А она согласна?

— Она согласна. Говорит, что готова бабушку потерять.

Заходим в операционную. Вечер, полумрак. Лампы еще не включены. На столе лежит мужик, голый по пояс, но почему-то в черных брюках. От пациента конкретно пованивает. Санитарка ворчит, какого черта с него не сняли штаны:

— Вот, доктор, смотри, стыда нет. Уже в своих вонючих портках сюда приезжают.

Беру со стола историю. Читаю. Паспортные данные, диагноз. Пациент, ну назовем его Геворкян, диагноз — парапроктит. Один вопрос решен. Почему воняет — понятно. Но почему в штанах? Вроде такое место оперировать собрались.

— Слушай, земляк, какого черта ты портки свои не снял? Скидывай.

Тут Геворкян поворачивается ко мне спиной, стучит ладошкой по голой заднице и кричит:

— На, смотри, я бэз штанов! Это нэ штаны!

На заднице огромная дыра, в которую выступают белые, лишенные волос ягодицы. И тут мы видим, что не в штанах он вовсе, а в волосах. Неудобно как-то становится. Быстро усыпляем пациента, есть надежда, что наш разговор не вспомнит.