Александр Казанцев - Школа любви

«Не Аврам обманывал, а Бог, так и теперь обманул его, без года столетнего. Раньше я посмеивался над дядей, теперь даже жалею: хоть каким именем ты назовись, а не родит тебе сына красавица Сара!.. Да теперь она — больно это осознавать! — уже и не красавица наверняка: столько лет ведь прошло…»

Охотник будто услыхал мои мысли:

— И, говорят, эта Сарра, Авраамова жена, словно колдовство какое знает, не стареет вовсе: как была самой красивой во всей земле Ханаанской, так и осталась!.. Ты чего дергаешься, старик?

И не объяснить этому балаболу, что, как стрела из лука, пронзили меня его слова.

Сара! Я видел тебя в последний раз много лет назад, когда пошел от Аврама — от тебя! — на восход солнца, в сторону Иорданскую. Я не оборачивался тогда, но видел тебя затылком, всем сердцем видел, тяжело прыгавшим, как полночная жаба, за гнутой оградой моих ребер. И потом много раз видел тебя во сне — неизменно прекрасной. Но трудно верить — зато радостно! — что красота твоя и впрямь не убывала. Если не врет охотник, старость тебя не коснулась, не задела сивым крылом!.. А он еще спрашивает, чего это я дергаюсь…

Лучше бы мне не слушать его рассказ дальше!

У дубравы Мамре, поведал охотник, в пору полдневного зноя, опять явился Господь Авраму. Раньше лишь голос был с небес, а теперь увидал неистовый праведник — стоят перед ним три мужа: один постарше, в середке, а по бокам — двое молодых, похожих, как братья, и у каждого над головой трепещет голубое сияние. Смекнул Аврам — тот, что постарше, Бог и есть, поклонился до земли и молвил: «Владыка! Если обрел я благоволение перед очами твоими, не пройди мимо раба твоего. И принесут воды, и омоют ноги ваши, а пока отдохните под этим деревом, я принесу хлеба».

И поспешил Аврам в шатер к Саре, велел ей: замеси три саты лучшей муки и сделай пресные хлебы. Потом побежал к стаду, выбрал теленка самого нежного и упитанного, велел рабам зарезать и приготовить его.

Не успел жар полдневный ослабнуть, Аврам уже потчевал гостей. Гости ели, нахваливали. Аврам стоял рядом, смотрел на них. И хоть звали они разделить с ними трапезу, твердил одно: не достоин я, жалкий, сесть рядом с высокими гостями.

Тогда спросил один из них: «А где же Сарра, жена твоя?» И кликнул Аврам Сару, и подошла она, ничуть не робея, окруженная сиянием своей красоты.

Указал Бог место Саре рядом с собой:

— Садись, испей молока с хлебом, подиви нас красотою своей, богоравной красою души и плоти.

Аврам при словах этих чуть было чувств не лишился, а Сара не смутилась вовсе, присела, отведала молока с хлебом, улыбнулась гостям, вытирая тыльной стороной ладони яркие влажные губы.

И сказал Бог Саре:

— В это же время в следующем году будет у тебя сын.

По-доброму рассмеялась Сара:

— Хорошо, если б так! Только этого не хватает нам до полного счастья. Но давно ведь не молода я, и господин мой уже стар…

Бог повернулся к Авраму:

— Именно Сара родит тебе сына! И назови его — Исаак, в память о сегодняшнем звонком смехе жены твоей. [3] Исаак — смех. — Прим. автора.

Потом, по знаку Господа, поднялись молодые спутники его и пошли по пыльной дороге в сторону восхода, но вскоре растаяли в воздухе, будто и не было их. Поднялся и Старший Гость. Аврам, от волнения еле на ногах держась, пошел проводить. Слушал его слова, затаив дыхание.

— От тебя, Авраам, произойдет народ великий и сильный, и благословятся в нем все другие народы земли… — сказал Бог и нахмурился вдруг. — А народы побрели теперь по неверным тропам, извратили свой путь на земле… Вот дошел до меня вопль Содомский и Гоморрский, велик он. Тяжел грех жителей сих городов земных! Решил я: сойду, посмотрю, точно ли они поступают так, каков вопль на них, восходящий ко мне…

Тогда и дошло до Аврама, что спутники Бога отправились не куда-нибудь, а именно к Содому и Гоморре. Тревога сжала сердце праведника.

— Владыка, а что будет с городами этими?

Ответ ему был:

— Прахом станут они, следа от них не останется, ни один житель не спасет свою грешную жизнь!

И тогда Аврам стал молить Бога за племянника Лота, содомского жителя, и вымолил ему — мне! — пощаду…

Охотник рассказывал это взахлеб, дивясь и радуясь, что нашел племянника того самого Авраама, в уме уже прикидывал, видать, какие выгоды это может сулить.

Чудно! Если верить этому болтуну, то дядя мой, заступаясь за племяша перед Богом, называл меня праведником. Какой же праведник из Лота? Да теперь уж точно — нет черней и грязней меня!..