Александр Торопцев - Охрана

Верные люди доставляли Егорову бесценную информацию о фурах с товаром сомнительного свойства, которого в те годы было очень много. И далеко не все владельцы грузовиков тут же бежали в милицию. Именно на это рассчитывал Егоров. И он был не одинок! Он мирно поделил Московскую область с братками, не ругался с ними и делал вид, что в поте лица занимается стройкой Куханова. Однажды к нему из Сибири приехал дружок детства. Он залетел на зону в первый раз на три года раньше Егорова. И по мелочи набрал к восемьдесят шестому году пять ходок. Затем затих надолго, застолбившись в одном небольшом сибирском городке.

О его жизни земляки знали от сестры. В родной деревне он не бывал лет десять. И вдруг прибыл в родные края и первым делом к Егорову. Все верно: свой свояка видит издалека. Родные души. Всю ночь болтали о чем-то, потом дней пять не встречались, дружбан Егорова ходил по родственникам, всех посетил, произвел хорошее впечатление на земляков и, погостив неделю у сестры, уехал в Сибирь.

И никому в голову не пришло, зачем приезжал пропащий человек в свою деревню. Люди добрые так сказали: «Показаться приехал, что, мол, не совсем я пропащий. Костюм имею выходной и все такое прочее. А что? Правильно сделал. Парень-то он был не злой».

Этот парень, друг детства Егорова, жил в Сибири на узловой станции, там и работал. В конце 97-го года здесь пропал вагон с иностранным товаром, которого хватило бы десятку человек на десять жизней. Ментура и нанятые фирмой сыщики даже местных охотников на ноги подняли, даже бывший местный парт– и хозактив. Куда делся вагон?

Сибиряков-то зря тронули. Они и в советские времена не особо-то хорошими помощниками были разных органов, хотя бы потому что почти все их предки прибыли в эту глухомань не по доброй воле. Сибирский тюремно-ссыльный отстойник за пару сотен лет породил здесь особую молчаливую породу русскоязычного населения. Здесь восточно-европейское «не замай» и местное упрямое «однако», слившись в безысходно-добровольном порыве, выпестовали супердоброго человека, который именно по доброте души своей ни за какие коврижки не сдаст человека. Ну если убивца какого-нибудь – так это не человек. А то и с убивцем закавыка выйдет. Мало ли в жизни бывает, когда хороший человек вдруг ружье в руки берет.

Полгода лучшие сыщики искали вагон, не нашли. Еще прошло некоторое время, остывать стали вагонные страсти. Разорилась одна небольшая по меркам огромного государства фирма, ну да что не бывает.

Тут-то и явился хитроумный новый владелец целого вагона к своему корешу, поведал ему свою тайну.

Сложное у них было дело. Фирма, потерявшая вагон, оплатила на два года вперед работу трех бывших следователей, премировала, естественно, не афишируя, местных работников уголовного розыска. Ищите, ребята. Дело тут не в деньгах, а в принципе. На каждую хитрую задницу есть свой винт. И надо заметить, что бывшие следователи и два местных майора честно отрабатывали полученные деньги.

Вагон стоял в укромном месте, чем-то похожим на лесозаготовку из романа Островского, и никому бы не пришло в голову там его искать. Никому. А кому и пришла такая мысль, тот при себе ее держал и свято соблюдал библейскую истину: не укради. Даже краденое не укради. А может быть, краденое тем более не укради. Это же глухоманная Сибирь. Украдешь, люди тебя тут же вычислят. Зачем украл у человека? Другое дело – у фирмы. Рискнул человек. Пусть рискует, если ему своей головы не жалко.

Стоял вагон в укромном месте в абсолютной безопасности, а два кореша почти под сухую целых пять дней к нему подход искали: как бы им этот товар из неволи вызволить да к делу приобщить. Нашли они выход, разработали операцию, и целый год их верные люди, давно и навек лишившиеся своих фамилий и имен с отчествами, извлекали из сибирского тайника товар, добротно, по-иностранному упакованный. Как им это удалось, знают только они, трое безымянных, да Егоров со своим корешом.

Он-то, кореш, и подвел Егорова, который соблазнился на халявный вагон, не подумав… А что тут думать! Там товара на десять миллионов зеленых, такое раз в жизни бывает, такое упускать нельзя. Четко они провели операцию, вовремя закончили ее, через месяц снегопады начались, укрыли они надежно старую одноколейку, пустой вагон. Размечтался Егоров. О загранпаспорте стал подумывать. Конечно, для заграничной жизни, нормальной, больших денег он не нарыл в России, но здесь у него было слишком много врагов-ментов и слишком много дел. В комиссию по помилованию Егоров не верил. Сегодня она есть, завтра ее нет. Эта чисто русская неопределенность уже не раз била по предкам Егорова, в частности по его деду, раскулаченному ни за что ни про что. А дел у него скопилось бандитских столько, сколько хватило бы на десятерых…